Тим Доннел - Пути судьбы
— Ну, что ты там шепчешь? Лучше давай открывай! Я уверена, тропа продолжается как раз за ее порогом! — И Соня, не церемонясь, оттолкнула мальчишку. Она сильно дернула за ручку — дверь не поддалась. Тогда девушка изо всех сил толкнула ее плечом, но та даже не дрогнула.
— Ну и местечко! Ладно, сейчас я хочу отдохнуть, но потом я все равно займусь этой проклятой дверью. Жаль, с этой стороны нет окон, мне бы очень хотелось взглянуть, что там дальше… Слушай, а что ты бормотал, ощупывая узор? — Теперь уже Соня заинтересовалась странным изображением на створке.
— Когда-то я видел нечто похожее, в свитках Гартаха, но ты знаешь, как я отношусь к колдовству… А сейчас пытаюсь вспомнить – и не могу. Венок из узких листьев тамариска означает нерушимый запор, это я точно знаю. И можешь хоть голову разбить об эту дверь —– она не откроется. А вот это — переплетение трех кругов, что оно означает?! Нет, не помню… И какая здесь вонь! Погоди, сейчас будет лучше! — Луми отошел в сторону и стал торопливо рыться в своей суме: — Не то… Связка высушенных лягушек — пока не нужна, тьфу, опять этот острый крючок все время попадается под руку… Ну, где же она, не мог я забыть, точно ведь брал! А, наконец-то! — И мальчик вытащил с самого дна пучок сухой травы.
— Что ты собираешься делать с этим клочком сена? —– насмешливо спросила Соня, отгребая ногой мусор,— Лучше помоги мне расчистить место, чтобы было где сесть! Я ни за что не усядусь на эти черепки и тряпки! Боги, откуда здесь взялась вся эта дрянь?!
Между тем Луми, не говоря ни слова, достал из мешка небольшую расщепленную на конце палочку и вставил в щель свой пучок, Соня с недоверчивой улыбкой наблюдала за его неспешными действиями.
— И что у тебя получилось, ученик колдуна?! Ха-ха, настоящий ослиный хвост! Ах, ты его еще и поджигаешь?! Недурной факел для этого дворца! Ой, что это?! — Девушка перестала смеяться и отскочила в сторону: трава вспыхнула холодным зеленоватым огнем, и белые искры, шипя, посыпались на пол.
Мальчик медленно пошел вдоль стены, стараясь не наступать на полуистлевшие ткани и острые черепки. Соня принюхалась — отвратительная вонь сменилась запахом прохлады и свежести. Как будто гроза пронеслась над землей, оставив после себя душистый, напоенный ароматом цветов воздух.
— Не нравится мне этот дом, Рыжая, очень не нравится! — бормотал тем временем Луми, двигаясь от стены к стене.
Там, где он проходил, исчезали завалы трухи и мусора, обнажая гладкий мозаичный пол. В конце концов только в середине осталась небольшая кучка мелких камней, черепков и гнилого дерева. Мальчик помахал над ней своим шипящим факелом, и она бесследно растаяла, открыв их взорам орнамент, почти такой же, как на двери. Но тут вместо веток тамариска сплетенные кольца окружал хоровод красных ящериц.
—– Вспомнил! Вспомнил, что означает этот рисунок! Три кольца — это знак Огня, а Ящерицы — саламандры, его порождение! Ох, и в дурное же место мы забрели! Пошли-ка лучше во двор, там под стеной заночуем!
— Сам говорил, что нельзя сходить с Тропы и нельзя по ней возвращаться! Но я тоже что-то не хочу здесь оставаться на ночь… Послушай, а когда ты успел прикрыть дверь, через которую мы вошли?! И она была совсем не такой! Я хорошо помню: в ней были щели и доски потемнели от времени… Эгей, да она тоже заперта! Клянусь хвостом дикой кобылицы, мне надоели все эти чародейские штучки! — И Соня бешено заколотила по створке, пытаясь ее открыть.
— Оставь, все равно не откроешь! Мое колдовство тут ни при чем! Смотри, тут тот же знак — листья тамариска. Похоже, мы попали в ловушку! Недаром дом этот мне сразу не приглянулся.
— Ну, заладил, приглянулся — не приглянулся! А что, у нас был выбор? Послушай, а если выпрыгнуть в окно? — И девушка подбежала к пустому проему. На мгновение выглянув, она тут же отшатнулась, С испугом глядя на ее побледневшее лицо, Луми подошел и тоже высунулся наружу. Там, откуда они пришли, ничего не было. Отвесная стена уходила вниз, в бездонную глубину, теряясь в клубах белесого тумана.
Палочка с горящей травой выпала из ослабевших пальцев мальчика и, кувыркаясь, полетела вниз. Вот она вспыхнула в последний раз и скрылась в туманной бездне. Луми, пошатываясь, отошел от окна и без сил опустился на пол. Соня, стараясь не глядеть в ту сторону, бросила к ногам мешки, бережно положила на мозаичный пол лук и колчан и стала доставать дорожное одеяло:
— Знаешь, что бы там ни было, а я не люблю сидеть на голых камнях… Пока еще с нами ничего не случилось, давай отдохнем. Вот был бы у нас хворост, я с удовольствием разожгла бы здесь костерок! Как раз там, где сплетаются эти кольца… О, Луми, посмотри, что я нашла! Как я про нее забыла! — И Соня бережно вытащила из мешка маленькую флейту. Она прихватила ее, унося ноги из Шадизара, и теперь везде таскала с собой, то ли как талисман, то ли как воспоминание.
— Дудка! У нас в такие дудят на свадьбах,— засмеялся Луми,— А ты что, тоже умеешь?
— Эх ты, деревенщина! Сказанул — дудка! Это флейта, запомни: флейта, ее звуки любят короли и нобили, князья и бароны, а тебе, герцогский сын, тоже не мешает знать, что это такое! Слушай!
Девушка села поудобнее, подвернув под себя ногу, и, словно целуя, прикоснулась к флейте губами. Легкая трель, как голос проснувшейся птицы, раздалась в пустынном доме, и сразу тревога будто растаяла, уступив место привычной тоске. Звуки сплетались в нежной гармонии, и Соня с изумлением поняла, что наигрывает ту самую мелодию, которую она услышала, склонившись над Зеркалом Снов в башне Адзир-Кама…
Она играла, забыв обо всем на свете, и снова ей слышались зовущие родные голоса:
— Соня, Соня, Рыжая Соня! Навстречу судьбе по Белой Тропе! Соня, Соня, Соня!
Девушку вел бесхитростный мотив, и она прикрыла глаза, отдавшись своим воспоминаниям. Луми застыл напротив нее, не сводя с флейты и тонких Сониных пальцев завороженного взгляда, что-то смутно знакомое вдруг почудилось ему в этих сладких печальных звуках, и мальчик улыбнулся, вспоминая.
Конечно, он слышал музыку флейты, и слышал не один раз — в этом Луми готов был поклясться. Но где?! Он потер лоб, и тут же мелодия властно напомнила о самом дорогом и заветном, что у него было — о его снах. О, как он любил их, свои волшебные сны, и как ненавидел пробуждение! Наяву его окружали лишь злобные лица: Гартах, его сварливая жена, толстощекий змееныш Зарди, пыльная Хариффа, радующаяся богатым караванам и проклинающая одиноких путников… Флейта журчала, помогая забыть все это и снова вернуться в царство снов, столь прекрасное, зовущее и… ставшее для белобрысого мальчишки реальнее, чем сама ненавистная жизнь…
