Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус
– Так ты не с рождения… – начал было ночной брат и осёкся. Ишь какой добрый.
– Слепая я не с рождения, – спокойно сказала Арлетта, – кое-чего повидала. Снег белый, на деревьях листья зелёные, юбка вот эта красная.
– Красная?
– Ну да, – Арлетта ткнула пальцем туда, где, как ей казалось, на распялочке висел её рабочий наряд. – Это ещё Катеринина юбка. А какая она по-твоему?
– По-моему… э… розовая.
– Ну и пусть. Розовая ещё красивей.
– Ага. А потом чего было?
– Ничего хорошего, – вздохнула Арлетта. Всё-таки пора бы замолчать. Но она говорила и говорила. Что-то мешало остановиться. – Сначала Альф разбился. С перша сорвался. Он верхним был, а Бенедикт нижним. Я видела. Альф сам ошибся. Бенедикт не виноват. Только он с першем теперь работать не любит. Я тогда маленькая была, не понимала ничего, ужас как напугалась. Но мне потом Бенедикт объяснил. Шпильманы – не простые люди. Мы не боимся смерти. Это смерть нас боится. Наверное, это правда. Бенедикт никогда не врёт. Только потом, в свейских землях, никому из наших багровую смерть напугать не удалось.
– Да, я слыхал. Мор в Дамгартене. Багровая смерть мало чего боится.
– Я знаю, чего она боится. Нас с Бенедиктом. Остальные все умерли. А я не знала, что случилось, почему все куда-то делись. Почему Катерина плачет. Потом всё как-то спуталось. Плохо помню. Я тоже заболела, но не померла. Только всё удивлялась, почему темно.
– А как ты на канате научилась?
– А вот тогда же и научилась. Мне бегать, гулять хотелось, а нельзя, темно. Но там, где мы жили, забор такой был, с гладкой жердиной поверху. Я сначала по земле ходила, за неё держалась. Только на земле неудобно. Того и гляди на что-нибудь напорешься. Ну я и стала прямо по этой жердине бегать, от столба до столба. Она же ровная была. Длинная. Хочешь – скачи, хочешь – пляши. Бенедикт увидел это – канат мне натянул. Тоже от столба до столба, только через весь двор. По канату бегать ещё удобней. Вначале падала с него, а потом и падать перестала. Потом Бенедикт велел вспомнить, как мама Катерина танцевала. Веера её даже дал. Только веера мне мешают. И шест мешает, и плащ. Бенедикт всё толковал, что ими нужно равновесие ловить, а чего его ловить. Он же ровный, канат-то. И захочешь, не упадёшь.
– И боязно не бывает?
Арлетта удивилась.
– Чего же бояться? Да там и невысоко.
– Кхм. Я бы туда не полез.
– Ну, ты же не шпильман. Вам, обычным, что выше стола, всё высоко. Ты ж по полу ходишь – не падаешь?
– Ну, бывает, спотыкаюсь.
– Споткнусь – Бенедикт всегда меня спассирует.
– Чего?
– Поймает. Как ты меня поймал. Только ты правильно ловить не умеешь. Сам чуть не покалечился. Ловить не руками надо, а на спину. Могу показать, когда чуть поправишься.
– Думаешь, поправлюсь?
– А как же. Бенедикт на всяких переломах собаку съел. Сам сколько раз ломался, сам себе и лубки накладывал. Я-то не сумею правильно.
Должно быть, излишняя разговорчивость напала на неё как болезнь. Арлетта сопротивлялась как могла, но за три вечера рассказала и про путешествие к тёплому морю, трудный путь через горы, когда повозку приходилось толкать, изо всех сил помогая Фердинанду, ужасную жару, такую, что работать можно только по вечерам, при факелах, даровые орехи и фрукты, что растут прямо на придорожных деревьях. Но народ бедный. Хлопают и кричат охотно, а подают плохо.
Рассказала и про то, как они с Бенедиктом беспошлинно возили из фряжских земель в свейские густое красное вино, а обратно ландские кружева, дурача пограничную стражу, про то, как Бенедикт однажды в одиночку отбился от болотных разбойников, про то, как они бежали из Виттингена, потому что у бургомистра пропал перстень – кабошон с рубином, и обвинили, конечно, шпильманов. Про то, что перстень стащил член их тогдашней маленькой труппы, великий маг и маэстро престидижитации Великолепный Макс, ясное дело, рассказывать не стала.
Зато рассказала, как однажды, когда они работали в неком остзейском замке, хозяйка замка захотела оставить чудо-дитя шпильманов у себя, возжелала в прислуги взять, спасти от фиглярской доли. Арлетта тогда была ещё маленькая и, должно быть, миленькая.
– А ты? – спросил ночной брат.
– Ни за что, – замотала головой Арлетта, – я Бенедикта не брошу. И Фердинанда, и Фиделио.
– А Бенедикт не хотел тебя оставить?
– Было дело. Давно. Когда все померли. Хотел меня слепцам отдать.
– Гхм!
– Да что ж ты всё кашляешь? Подавился? По спине постучать?
– Не надо. Уже лучше. Значит, ходила бы ты со слепцами милостыню просить. М-да. А чего ж не отдал?
– Так я доказала, что работать могу.
– Работать? В пять лет?
– Мы шпильман. У нас и младенцы работают. Слепую нахлебницу он бы не прокормил. Но я же на канат встала. Плясать смогла. А два шпильмана это уже труппа. Весь вечер на канате летающее дитя. Прогулка по облакам. Полёт бабочки. Гран-успех. Мы с Бенедиктом навсегда вместе. Никого у нас больше нет и никого нам больше не надо.
– И замуж не пойдёшь?
– Замуж только за шпильмана, – отрезала Арлетта, заподозрив насмешку. – Будем работать вместе. Бенедикту полегче будет.
Ночной брат, наконец, отдышался и даже, вот что значит благородное воспитание, сказал комплимент:
– Из тебя красивая невеста получится.
– Не получится, – строго возразила Арлетта. Она никак не могла догадаться, смеётся он над ней или нет. – Мы шпильман. Нам венчаться нельзя. Стало быть, ни колец, ни белого платья не положено.
– А как же…
– Если найдётся такой, что согласится с нами работать, в труппу войти, просто так жить будем.
– Где найдётся?
– Прибьётся по дороге.
– Кто-то вроде меня?
– Ты не из наших, – серьёзно возразила Арлетта, – какой из тебя шпильман. Ты ночной брат, да ещё и из благородных.
– Зато ты меня на дороге нашла.
– Да ну тебя! – засмеялась Арлетта. И Фиделио гавкнул. Мол, дурак ты, братец, ничего в наших шпильмановских делах не понимаешь.
Сроду Арлетта столько ни с кем не говорила. Странно это. А может, она просто болтушка? Раньше-то поговорить было не с кем. Бенедикт либо отсыпается, либо по делам бегает. Чужие со слепой дурочкой, да ещё из шпильманов, дружить не рвутся. Макс любил с ней поболтать, даже по-фряжски пристойно выучил, но с Максом дорога их давно не сводила. Она привыкла быть одна. А тут кавалер. Беседует деликатно, даму рассмешить умеет, за коленки, как Король, не хватает, чёрных слов через два на третье не орёт, перегаром в лицо не дышит. Истинный кавалер. Точнее, полкавалера. Ноги-то у него не ходят. Но Арлетта и на половину была согласна. Были б у него ноги в порядке, он бы с ней не возился.
Глава 8
Всё было хорошо, но на пятый день случилась беда. И опять с Арлеттой. Такая уж она есть. Девочка-неудача.
