Очень живучая тварь - Ам Аль Гамма
Обыкновенно, повелитель брал её с собой лишь в случае, когда мог где-то накосячить перед царицей ужасов. В такие минуты её, несчастную Базолг, тупо оставляли на растерзание госпоже, чтобы, когда минует буря, забрать с готовым результатом. Сам повелитель до этого времени на глаза Шимассе не появлялся. И вот сейчас разбитая Анубисом ваза самым наглым образом была вручена несчастной Базолг. Хозяин строжайшим указом приказал стоять и не отсвечивать, пока не позовут. Вот Базолг и стояла в нескольких шагах за спинкой кресла повелителя. Стояла, держала замотанную в тряпки разбитую вазу и не отсвечивала. Все, о чем могла сейчас думать первый гвардеец Анубиса, 994 уровня Базолг разрушитель – это как не напрудить прямо в доспех.
– Шепчущий перевел записи?
– Думаю, он ждет только моего возвращения, – Анубис поерзал в кресле, поудобнее устраивая свой хвост. Хочется кофе, но придется потерпеть. – Не помню, чтобы Темный когда-то нарушал сроки.
– Принципиальность О'Солуте мне всегда импонировала, – тяжко пошевелившись в троне, проскрипела Шимасса. – Поедатель мертв?
– По косвенным признакам жив, – поднял глаза Анубис. – Через восемь часов я смогу открыть Око, тогда и скажу точнее.
Повелитель песков дернулся было оставить висеть в воздухе свой посох, но резко передумал, бережно положил деревяшку на колени:
– Шима, что ждет Пантеон, если он доберется до всех нас?
Взгляд царицы ужасов затуманился, стал отрешенным и безжизненным:
– Страшная, кровавая бойня, а следом за ней смерть. Прошлого поедателя останавливали всем миром.
Помолчав несколько минут, Анубис снова заговорил:
– Что они из себя представляют? Ты что-нибудь помнишь, Шима?
Старуха медленно откинулась в троне. Взгляд её алых глаз потух, Шимасса погрузилась в воспоминания. Царица ужасов медленно заговорила, голос её прерывался и дрожал, речь начала сбиваться:
– Что представляют… Они… Кровь повсюду, Белигус. Всё в океане крови… Я стою… мы все там… и он, смеётся, хохочет. Почти все мертвы… Языки за его спиной… Они живые… – старуха задрожала, усохшая костлявая рука вцепилась в подлокотник трона. – Всё вокруг в языках… Они везде… Тысячи красных бичей пожирают тела… выпивают живых…
Старуху пробила крупную дрожь, дыхание стало тяжелым и прерывистым. Анубис вскочил со своего места, одним прыжком преодолел разделявшее его и Шиму пространство. Оголовье крючковатого посоха засияло неоновым огнем, наполнилось гудящей энергией. Владыка мертвых коснулся дрожащего тела старухи, принялся огромными потоками вливать энергию в немощное тело.
– Всё, Шима, всё. Успокойся…
Затихающая на глазах, успокаивающаяся, Шимасса через несколько долгих секунд устало заговорила:
– Их нельзя пускать в мир, Белигус. Ты должен защитить всех нас, слышишь? Ты не должен вп…
– Я понял, понял. Успокойся. Никто из них не выйдет из песков без моего разрешения. Будь уверена.
Смерив оценивающим взглядом притихшую царицу ужасов, бог загробного мира вернулся на место. Помолчав пару мгновений, заговорил:
– Что с девушкой?
– С девушкой? – отмерла старуха. – Как всегда. Регулус, с ними не бывает проблем. Я отправила девчонку в Кельтун'Хель. Там она войдет в силу, там они и встретятся. Если поедатель жив – он придет туда. Все дороги проходят через этот город.
Анубис молча слушал, не шевелясь. Выждав пару минут, заговорил:
– Шима, случившееся у черных врат… Я чувствую вмешательство системы. Нужно дождаться переводов, понять…
– Поедатель должен быть уничтожен, Белигус, – отчеканила старуха, глянула на бога мертвых холодным взглядом.
Анубис отвел глаза:
– Нужно изучить старые записи. Время ещё терпит.
– Да, записи… – Шимасса вновь начала погружаться в какие-то свои воспоминания.
Тяжело вздохнув, Анубис поднялся. Кресло за его спиной треснуло, осыпаясь трухой. Помолчав, повелитель пустыни неуверенно заговорил:
– Тогда я пойду…
– Иди, мой старый друг.
Анубис не шелохнулся. Наблюдая, как Шимасса безразличным взглядом таращится перед собой, бог загробного мира заговорил чуть быстрее обычного, начал медленно отступать:
– Базолг!
– Да, Повелитель! – подскочила к Анубису первый гвардеец, упала на одно колено, прижимая к груди разбитую вазу.
Продолжая пятиться, контролируя замыленный взгляд царицы ужасов, Анубис затараторил:
– Шима, я тут это, вазу случайно разбил. Твою. Ну, ту самую. Шел мимо… Короче, как-то так всё получилось.
Отрешенный до этого момента взгляд старухи, словно часовой механизм, стал возвращаться в реальность при словах «разбил», «вазу», «ту самую». В помещении чересчур ощутимо стало … тревожно. Не теряя больше ни секунды, Анубис внезапно пнул под мягкое место своего первого гвардейца, отправив ту в короткий полет. Уже скрываясь в портале, бог загробного мира услышал звук приземления и громкий треск окончательно разбитой посудины. Мысленно поставив себе «пять» за четкий пинок, повелитель мертвых от греха подальше быстро скрылся в межпространственной воронке. В воцарившейся тишине зала, очень медленно, слово за словом, прозвучал абсолютно сухой, безжизненный, лишенный всяческих эмоций старческий голос:
– Что. С моей. Вазой?
Базолг ощутила, как пространство начинает давить на неё. Жалобно заскрипели доспехи, любимый клинок девушки внезапно согнулся, превратившись в подобие какой-то тяпки. Понимая к чему всё идет, Базолг в ужасе запричитала, бросилась к трону:
– Госпожа—а! Я не виновата—а, это всё о—он! Повелитель ш—шёл мимо и разби—ил, – сдавала с потрохами Анубиса верный гвардеец. – Пощадите—е…
Глава 12
Сбавив скорость, я аккуратно двигаюсь в толпе. Ощущения, что попал в вестерн. По-другому описать происходящее вокруг не получается. Слева и справа вдоль центральной, как я понял, улицы тянутся маленькие домики. Домики с кривыми козырьками, верандой и дверьми нараспашку. Сама же улица метров двадцать в размахе, битком набита… вот так и хочется сказать людьми. Нет, кем угодно, но не людьми. Местные неконтролируемым потоком снуют по ней взад—вперед. Погруженный в гул сотен голосов, я периодически уклоняюсь от закованных в броню многочисленных путников. Никого из них не заботит, что кувалда в руках или дубина на плече может с легкостью покалечить соседа. Думается мне, причина в уровнях. Чем выше левел проходящего, тем шире на его лице пренебрежительная ухмылка. С завидным постоянством «малыши» вроде меня по неосторожности отхватывают дубиной. Кто-то пытается взбухнуть и тут же затыкается, соображая, на кого нарвался. Кому-то сносят голову с плеч.
– Придурки… хреновы, – я в очередной раз нырнул в сторону, спасаясь от кромки здоровенной алебарды.
Главное не подставить плечо. Мне уже плохо, голова кружится, правая сторона тела горит от боли. Терпи Максим, терпи. Я продолжаю двигаться в толпе, стиснув зубы, кидаю настороженные взгляды по сторонам. Нужно где-то схорониться, пересидеть. После чего найти в этом городе вурка. В идеале – познакомиться с её сестрой, почерпнуть
