Юрий Никитин - Куявия
– Почему? – прокричал Иггельд. – Почему?.. За что?.. Почему столько потерь?..
Ратша молча обнял за плечи – бессильный жест сочувствия. В глазах едко защипало, заволокло туманом, подбородок запрыгал. Острая боль в груди разрасталась, он стиснул челюсти, все еще идет бой, все еще гибнут люди…
Рука с плеча исчезла, Иггельд вытер глаза, огляделся. Сзади догонял рев – это Малыш, до макушки забрызганный кровью, закончил крушить артан там, позади, догнал, торопливо лизнул в мокрое лицо, засопел с глубоким беспокойством и сочувствием.
Оранжевым пламенем загорелись два крайних дома, сизый дым стремительно ввинтился в чистое небо. Раненых артан добивали без жалости, а остатки разбитого войска теснили к пролому в воротах. С той стороны появились горцы. Артане непонимающими глазами смотрели на внезапное отступление куявов, опустили топоры и жадно переводили дыхание в ожидании новой атаки. Воздух наполнился тяжелым грохотом, земля задрожала.
Огромная каменная лавина, подготовленная горцами, разом накрыла остатки артанского воинства. Трое успели отбежать, но их догнали и сбили с ног прокатившиеся следом валуны, растоптали, расплющили и остановились, красные в жертвенной крови чужаков.
Ратша крякнул, сказал осевшим голосом:
– Добро всегда побеждает зло, значит, кто победил, тот и добрый…
Но шутка повисла в воздухе. Все еще не верилось, что конец, конец всему огромному артанскому воинству, что уже погибли кажущиеся бессмертными исполины: Аснерд, Вяземайт, Щецин, Белозерц, Фриз…
Иггельд присмотрелся к Малышу, едва не заплакал снова от жалости и сочувствия. Лоб Малыша рассечен тяжелым ударом, чувствуется удар секиры почти равного по мощи Аснерду гиганта, морда обожжена, кровь запеклась на ноздрях, щитки на груди раздроблены, костяные плиты на боках стали шершавыми, зарубка на зарубке, острые шипы на хвосте обломаны, а ведь Малыш на глазах Иггельда не раз колотил хвостом и по гранитным стенам, ни одна иголочка даже не тупилась…
Он слабо лизнул Иггельду пальцы, язык был сухим и горячим. Один глаз налит кровью, поврежден, над другим костяной щиток надколот острым железом. Иггельд обнял огромную голову обеими руками. Ком в горле не давал дышать, он сказал тихо:
– Люблю я тебя, люблю… Только не покидай меня, сердце мое не выдержит.
Ратша приблизился, опираясь на меч, сказал хрипло:
– Он хорош… Мы защищали друг друга! Не спина к спине, я берег его пузо, зато он дрался за нас двоих, а мы, сам видишь, стоим тысячи! Он их огнем, лапами, хвостом, зубами… Я не думал, что этот щеночек – такая жуть в бою!.. Только Вихрян куда-то делся.
– Нашелся, – сказал Иггельд. – Эх, Куябу без нас…
– Почему? – оскорбился Ратша. – Еще успеем! Город агромадный.
– Вряд ли Малыш сможет нас обратно. А на конях…
Ратша покачал головой:
– Обижаешь, княже… даже светлый княже. С чего бы ему в драке распускать крылья? Все под панцирем, все цело под панцирем. Может быть, только крылья у него и целы. Так что надо парню дать отдохнуть, а там… поглядим.
Малыш лизнул Иггельду пальцы, засопел, заглянул в глаза. Иггельд обнял за голову, чувствуя, как сердце купается в нежности к этому преданному и любящему зверю.
– Что, в самом деле сможешь?.. А ну покажи крылья…
Малыш застыл, напрягся. На спине быстро пошли раздвигаться щитки, блещущие металлом, открывая нежные тонкие кожистые крылья. Потрескивало, хрустнуло разок, наконец крылья распахнулись во всю мощь. Малыш смотрел с ожиданием.
– Хорошо, – сказал Иггельд. – Я посмотрю, что оставляю… И сегодня же вернемся. Надо отыскать Яську.
Из-за спины донесся гул голосов, Ратша повернулся. К ним шла галдящая толпа воинов, князь Иствич держится на ногах сам, хотя его и поддерживал старший сын, на Иггельда поглядывал ревниво и с подозрением. Лицо князя было бледным до синевы, а причину Иггельд понял, когда увидел, как князь бережет бок, куда намотали столько тряпок, что князь, и без того грузный, выглядел настоящей копной.
Он отдал Иггельду салют пощербленным мечом, голос хрипел и перехватывался в груди:
– Артане… все!.. До последнего… Ни один не ушел, ни один не захотел…
Иггельд кивнул:
– Прекрасно.
А князь Онрад, счастливый и с вытаращенными от изумления глазами, почти прокричал торопливым сбивающимся голосом:
– Доблестный Иггельд, с того дня, как вы ушли собирать ополчение… к артанам не подвезли ни единой катапульты!.. У них не было еды, начался голод! Мы догадывались, что это вашими усилиями все по дороге… Артан зажало в этой долине, как в мышеловке! Им оставалось либо умереть медленно и серо, либо броситься и… вот так красиво.
Ратша хмыкнул:
– Что за артане, если бы не выбрали красивость? Хвастуны.
– Почти треть погибла, – добавил Иствич, – когда пробивали стену, многих убили, когда они сразу в пещеры… Как же они драконов ненавидят!
Иггельд стиснул челюсти. В одном оказались не готовы, но эта мелочь оказалась роковой. Можно было поднять в воздух и сохранить если не всех драконов, то хотя бы великолепную Сапуху, у артан уже нет героев-лучников, что сбивают драконов, как уток, но все драконы находились в тесных пещерах, артане ворвались, как муравьи в пчелиные улья…
Подошел князь Цвигун, израненный, в побитых доспехах, очень серьезный, сообщил надтреснутым голосом:
– В пещерах погибли князь Кадом, князь Северин, бер Гомель, а также многие беры и беричи. Все ринулись за артанами и пытались жизнями защитить тех драконов, которых сами не любили и боялись.
Иггельд озирал разгромленную Долину с тоской и едкой горечью. От жителей Долины в живых меньше половины, от беженцев – горстка, но зато и артан больше нет.
Ратша отлучился вроде бы ненадолго, но появился уже повеселевший, от него пахло вином, спросил искательно:
– С делами как?
Иггельд повернулся к князю Цвигуну:
– Оставляю Долину на ваше мудрое руководство. Вы уже знаете, что делать. Я вынужден как можно быстрее вернуться под стены Куябы. Там уже начался штурм. Ноги артанина больше не останется в Куявии!
Глаза князя вспыхнули, как светильники.
– Неужели правда? Неужели с артанами и там будет так, как… здесь?
Иггельд кивнул, за спиной слышалось могучее дыхание, словно дышала приближающаяся огнедышащая гора. Лицо князя несколько одеревенело, глаза застыли, весь напрягся. Иггельд не глядя протянул руку, ладонь легла на теплый нос дракона. Горячий язык нежно лизнул ему пальцы.
– Держитесь, – сказал Иггельд тепло. – Трудно, жестоко, но теперь все будет легче. Я только отыщу Яську…
Цвигун напрягся, лицо застыло, в глазах отразилась мука Он переступил с ноги на ногу, из груди вырвался горестный стон, развел руками, снова с ноги на ногу, наконец раздвинул каменные губы, громыхнул тяжелым голосом:
