Адский договор: Переиграть Петра 1 - Руслан Ряфатевич Агишев
Под негромкое бормотания Михайлы, становилось ясно, что вопрос с добычей бобров решить можно. Нужно найти специальных ловцов и дать им задаток, после чего половина дела была сделана.
Вскоре они уже въезжали в Москву, виду которой Дмитрий, надо признаться, довольно сильно удивился. Он, конечно, не ожидал увидеть грандиозных башен Москва-сити и чего-то подобного, возведенного на средневековый лад. Тем не менее, думал и внутренне ждал чего особого, впечатляющего и захватывающего дух. Скорее всего, воображение парня было «испорчено» воспоминаниями из его заграничных поездок по старинным германским городкам с рыцарскими замками и средневековыми домишками. Видно, подсознательно и здесь ждал примерно такого же — каменных домов с черепичными крышами, кованых решеток, брусчатки под ногами, мушкетеров с огромными шляпами и со шпагами. Только ничего из этого он здесь так и не увидел.
— Б…ь, походу, я «Властелина колец» пересмотрел… Гондорский Минас-Тирит ищу, что ли, — всплыло в голове название эпического города-крепости Гондора. Дмитрий растерянно вертел головой по сторонам, привыкая к виду средневековой Москвы.
Встретила столица его по-особому — свистом и матерками возниц, ядреными запахами навоза и свежевыпеченного хлеба, грязными брызгами и многочисленных зловонных луж. Словно застроенную хаотично, Москву пересекало большое число узких, кривых улочек, ведущих от одной боярской усадьбы к другой. Богатство одним соседствовало с нищетой и безысходностью других. Здесь проезжаешь мимо роскошного двухэтажного деревянного терема с резными воротами, украшенными бронзовыми набойками; там — возле покосившегося, почти вросшего в землю, дома с провалившейся крышей. Всадники в богатых собольих шубах, с оружием в золоте и самоцветах обгоняли сгорбленных стариков и старых в ветхом тряпье, высокие кареты с мордастыми слугами на запятках теснили старенькие крестьянские повозки. Собственно, все, как и всегда. Ничего не менялось.
— Давай-ка, Михайла, правь вон к тем колокольням. Чую, это и есть тот самый Заиконоспасский мужской монастырь, где академия располагается, — Дмитрий заприметил характерную узнаваемую колокольню, которую ему подробно описал игумен Дионисий. Мол, сразу ее узнаешь, как увидишь. Она, после Собора Покровов Пресвятой Богородицы, самая красивая во всем городе. — Кстати, не забыл, о чем мы договаривались? Чтобы язык на замке! Иначе в геене огненной… — побледневший Михайла тут же ожесточенно закивал головой.
На территорию монастыря въехать не дали. Двое крупных монахов в черных рясах так зыркнули, что отпало всякое желание спорить с ними. Парень проверил письмо за пазухой и, нагрузившись своими пожитками, пошел в сторону массивного двухэтажного здания из белого камня, стоявшего в стороне от высокой колокольни. Быстро пересекземляную площадь, кое-где прикрытую деревянными плашками, и оказался перед широким крыльцом.
Сделать он успел лишь пару шагов по ступенькам. Нагруженный вещами, Дмитрий вперед-то особо не смотрел. Больше под ноги глядел, чтобы не упасть.
— Пшёл с дороги! — презрительно рявкнул кто-то ломающимся баском перед его ухом. Тут же Дмитрий так пнули, что он вместе со всем своим барахлом отправился в полет.
Парень даже сообразить ничего не успел, как с головой плюхнулся в глубокую лужу с холодной грязной жижей. Бр-р-р! Мерзость! Отплевываясь, он не сразу смог встать. Ноги все время скользили.
На крыльце, глядя на него, заливалась весьма колоритная компания. В центре, выставив вперёд ногу в сафьяновом сапоге, горделиво застыл свиноподобный юнец с парой подбородков и свисающими румяными щеками. Одет богато, по самой последней польской моде. По обе стороны, угодливо оглядываясь на него, хихикали двое прихлебателей, одетых по скромнее. Довольные, пальцами тыкали в Дмитрия, обзывали. Чисто шавки, которых пнуть не жалко.
— Гы-гы-гы. Чистый наш хряк, — раздавался громкий басок. — Хи-хи-хи. Как ты его знатно пнул! Он аж харю скрючил! — слышалось мерзкое шакалье хихиханье. — Гы-гы-гы. Грязи похлебай, прежде чем сюды лезть! — толстяк даже за пузо схватился, так ему было смешно. — Гы-гы-гы. Куда ты со своим свинным рылом лезешь⁈ Пошел прочь отседа, пока не спустился. А то… — юнец смешно надул щеки.
Рассмотрев во всей красе все это, Дмитрий поднялся на ноги. Медленно утерся рукавом и картинно сплюнул. После угрожающе буркнул в сторону толстяка:
— А то что… лопнешь? И все дерьмом вокруг забрызгаешь.
Побагровевший толстяк уже раскрыл рот для ответа, как кого-то важного увидел. Клацнул зубами и многообещающе посмотрел на Дмитрия. После развернулся и скрылся внутри.
[1] Питух — согласно Соборному Уложению 1649 г. (25 глава, «Указ о кормчах»), покупавший незаконно произведенную или сбываемую алкогольную продукцию. По всей видимости, слово образовано от слова «питие».
9. Начинаю действовать
-//-//-
Государыня Софья Алексеевна поднялась со своего места и, взяв с невысокого столика серебряный кувшин, наполнила два кубка. По комнате тут же поплыл чудесный цветочный аромат вина, привезенного из далекой солнечной Испании.
— Попробуй этого вина, милый друг, — голос был у нее низкий грудной с бархатистыми нотками, совсем не скрывающий, а даже вытаскивающий наружу, ее женского томления и нерастраченного желания. С любовным блеском в глаза она смотрела на сидевшего рядом дородного мужчину в богатом на аглицкий манер камзоле, ворот которого был оторочен соболиным мехом. — Из Гишпании, Васенька, привезли. Жаль, что последний бочонок остался. Очень уж мне это вино по нраву пришлось. Никогда раньше такого не пробовала. Испей из кубка.
Под ее взглядом мужчина взял кубок и чуть пригубил вино. Удивленно качнул головой: вино явно пришлось ему по вкусу. Он сделал уже глубокий глоток.
— Хорош ведь? — улыбнулась Софья, не сводя с него глаз.
Любила она его, что не было не для кого секретом. Уже немолодой боярин Василий Васильевич Голицын тоже отвечал ей взаимностью, хотя понимал, что никогда не сможет сочетаться с ней законным браком. Ведь она была царской крови.
— Хорошо. Чистая амброзия, Софьюшка. Такое вино и пьют божьи ангелы на небесах. Ведь одного из них я сейчас и вижу перед собой, — он наклонился вперед и заключил ее ладонь в свои. Женская ладошка затрепетала, как пойманная пташка, и вскоре затихла. — Ангел мой, я очень по тебе соскучился. Почти седьмицу не видел тебе. Ты все в делах, в заботах, аки пчелка. Тяжко мне не видеть тебя так долго… — Голицын опустился на колени и обнял ее за ноги.
Крупное, некрасивое лицо Софьи порозовело, в глазах появился блеск. Свободной рукой она коснулась головы своего гостя и зарылась пальцами в курчавые волосы.
— Потерпи, дружок. Забот много государственных. С академией тоже не все ладно, — улыбалась она, тоже опускаясь на пол, где и расположилась рядом с Голицыным. Продолжала
