Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин
— Кстати… — кое-как совладав с собой, сипло промолвил он. — Все хотел спросить… Компонастер — это кто?
Компонастером двадцать лет назад Оболенский дразнил за преферансом Иоганна Себастьяновича, и Треплев сильно надеялся, что давнее это словцо послужит чем-то вроде пароля. Не послужило.
— Согласно какому-то допотопному словарю, плохой композитор… — ничуть не смутившись, сообщил бывший носитель обидного прозвища. — Как насчет коньячка?
Что столик, за которым они теперь сидели, вполне себе сервирован, Треплев заметил еще издали. На круглой стеклянной столешнице помимо пепельницы располагались поцелованная луной вскрытая бутылка, блюдце с сыром, тонко нарезанный лимон, два приземистых фужера… Два. Стало быть, не в бессоннице дело. Стало быть, ждал.
— Так что вы там затеяли? — осведомился Иоганн Себастьянович, разливая. — Что-то грандиозное, я полагаю… раз уж до таких подробностей докопались…
— Где?
— В Конторе! Хитрите, хитрите… Сами себя перехитрите. Как всегда… Твое здоровье!
Машинально чокнувшись, Антон сделал чисто символический глоток и отставил свой фужер на толстое стекло столешницы.
— Короче! Что от меня требуется? — впрямую спросил плохой композитор. Глаз видно не было, но казалось, что смотрят они из залитых тенью впадин надменно и несколько презрительно. — Подтвердить второе пришествие? Или какое оно там по счету? Подтвержу… Только зачем так сложно? Облава эта, вторжение на частную территорию…
— У вас тут что, еще и самозванцы были?!
Иоганн Себастьянович лишь всхохотнул демонически.
— И позволь напомнить, — язвительно добавил он, — судьба их, как правило, оказывалась трагичной…
— Восемь могил Треплева? — холодея, догадался Антон. — Девятая — поддельная…
Хозяин не ответил. Откровенно ждал, когда гость перестанет валять дурака.
А тот с застывшей улыбкой проводил взглядом нечто мимолетное, напоминающее крохотный фосфоресцирующий геликоптер. Мельтеша прозрачными крылышками, оно вычертило над перилами сложный мерцающий зигзаг — и сгинуло.
— Это не тебя пасут? — внезапно поинтересовался композитор.
Антон очнулся.
— Ты о чем?
— О беспилотничке. — Последовал выразительный кивок в ту сторону, куда скрылась ночная летучая тварь. — Ну ясно… Пробуют на роль и все пишут?
Треплев встрепенулся, уставился в лунную мглу.
— Так это…
— Нашел кого спрашивать! Может, и впрямь насекомое… Тебе лучше знать! Их ведь сейчас один в один делают — поди отличи… Так какое у тебя задание? Убедить меня, что ты явившийся из прошлого Треплев? Убеждай…
— Кажется, бесполезно… — с горечью произнес Антон.
— Как это бесполезно? — возмутился собеседник. — Что значит бесполезно? Ты — профессионал!..
— Я — Антон Треплев…
— Во! — одобрил тот. — Уже лучше… Почти по Станиславскому… Итак?
* * *
К тому времени, когда Антон в общих чертах поведал Иоганну Себастьяновичу свою историю, бутылка опустела на четверть, а луна откатилась вверх и вправо.
Кажется, компонастер был не слишком очарован услышанным.
— Машина времени! — с неожиданной гадливостью выговорил он и скроил несколько гримас подряд. — Ну что за пошлость!..
Взял со стола кисет и вновь принялся набивать трубку.
— Не верю, — жестко объявил он. — И никто не поверит. Хотя… — прикинул, хмыкнул. — Нынче ведь народ такой…
— Народ… — сказал Треплев. — А ты?
— Я-то?.. — Иоганн Себастьянович запнулся, взглянул искоса. — Тебе это важно?
— Да.
Со вздохом отложил трубку. Раскуривать не стал.
— Как-то, знаешь, не определился еще. Пожалуй, ты и впрямь не из Конторы. Там бы до такой дури не додумались… Машина времени! Надо же…
— Хорошо, не из Конторы, — сказал Антон. — Откуда тогда?
— Как ни странно, это несущественно, — поразмыслив, отвечал Иоганн Себастьянович. — Возьмем, к примеру, меня. Ну не был я главой подполья, не был… И что? Разница-то в чем?
— И все-таки, Себастьяныч, пулю мы с тобой расписывали…
— Неплохо, неплохо… — довольно-таки равнодушно оценил Себастьяныч. — Учитывая, что опознать сейчас я никого не смогу…
— Ты ж вроде говорил, похож.
— На портрет — похож. А самого Треплева я видел всего два раза в жизни! Двадцать лет назад! Да я чаще в карты смотрел, чем на него…
«Вот выпью сейчас весь коньяк, — с угрозой подумал Антон, — и завалюсь спать…»
— Послушай! — сказал он вместо этого. — Но если разницы никакой, то чем тебе моя версия хуже других?
— Мне? — Композитор поднял брови. — Ну мне-то действительно без разницы… А вот тебе… Мальчик! — с неожиданной нежностью проговорил он. — Не знаю, псих ты или аферист, но самое страшное, что может случиться, пойми, — это если тебя действительно примут за воскресшего Треплева. Ты правда не связан с Конторой?
— Что за Контора? Контрразведка?
— Ну… не совсем… Но если ты с ней не связан, то защиты у тебя нет. Скажем, заинтересуется тобой тот же Джедаев…
— Он жив?.. — У Антона сел голос.
— Понятия не имею. Не интересовался. Почему бы и нет?
Вот об этом Треплев как-то не подумал! Когда Ефим Григорьевич Голокост спросил, на сколько точно лет в будущее, Антон брякнул: «На двадцать». Кретин!.. Что мешало сказать: «На пятьдесят»?
— Ну, допустим, скончался, — услышал он задумчивый голос композитора. — Время было… Но ведь наверняка оставил уйму родственников, наследников…
Ой, мама! То есть, отправься Антон на пятьдесят лет вперед, потомков Джедаева там неминуемо оказалось бы еще больше…
— Даже если они, — с безжалостной неторопливостью продолжал хозяин особняка и окрестностей, — за эти годы стали малость цивилизованней, охотников за головой Антона Треплева и без них, держу пари, хватит с избытком…
— Отшибленные?
— Не только.
— А кто еще? Тихушники? Им-то какой смысл?
— Прямой. Им знамя нужно! Икона! А ты на знамя годишься?
— Что посоветуешь? — угрюмо спросил Антон.
Иоганн Себастьянович хмыкнул, окинул критическим оком.
— Сделай пластическую операцию.
— А серьезно?
— Серьезней некуда…
Что-то стукнуло. Собутыльники обернулись. Возле стеклянной двери, той, что поближе, стояла и смотрела на них во все глаза Громовица. Неизвестно, давно ли она проснулась и много ли успела услышать, но в огромных лунных зрачках ее Антон увидел изумление, страх и восторг.
— Ну вот… — ворчливо заметил Иоганн Себастьянович. — Одна уже поверила…
Глава 6
Вице-мэр
Август был на излете. Тихушники шли по горбатой грунтовке, то и дело ступая из пыльного тепла в травяной холодок. Такое впечатление, что в низинках открылись воздушные родники.
Антон озирался — местность временами казалась удивительно знакомой.
— Там дамба? — по наитию спросил он, выбросив руку вправо.
Подростки переглянулись.
— Не-а… — виновато ответил Тихуша. — Нету…
— Была, — уточнил Тихоня. — Теперь памятник там.
— Это по пути?
— Не совсем, но… Сходим посмотрим!
Неизвестно, что им успела наплести Громовица, однако на сей раз юные спутники Треплева взглядывали на него робко, едва ли не преданно.
Дамба (земляная насыпь, пробитая парой огромных труб) и впрямь исчезла. На берегу тихой, заплутавшей в камышах речушки располагалась этакая бетонная плаха, с которой косо целилась ввысь сильно увеличенная копия ракетного мини-комплекса, крашенная под старую бронзу. Возможно,
