Секрет невечной мерзлоты - Юлиана Сергеевна Алексеенко
И они направились в больницу. Сначала долго ждали у входа, потому что был карантин, и в больницу не пускали. Потом пробились в справочную, им сказали подождать медсестру, и они ждали ее почти час. Бутерброды и чай в холодном коридоре старой больницы были очень кстати. Ближе к восьми пришла медсестра, сказала, что навестить маму можно будет завтра, а сейчас она спит после каких-то уколов. Медсестра называла Эдуарду Генриховичу какие-то лекарства, он понимающе кивал, а Эда читала по его глазам, все ли в порядке. Похоже, бояться было нечего, и можно было ехать домой. Но в маленьком городке, где они жили, единственный автобус, который его обслуживал, в столь позднее время уже не ездил, и учителю и его ученице с собакой за пазухой пришлось топать пешком – почти на другой конец.
Тепло в доме у Эдуарда Генриховича с порога разморило Эду, и пока она, сидя в кресле, ждала окончания разговоров учителя с его мамой, она так и уснула – облокотившись на спинку, крепко обнимая притихшего Чипа.
***
Проснулась Эда рано. Накануне Эдуард Генрихович и его мама уложили ее на диван, сняли кофту и укрыли толстым пледом, и она так и проспала всю ночь, не шелохнувшись, в одной позе. А когда пришел новый день, она не сразу смогла понять, где она. Все еще спали, и даже Чип спал на коврике рядом с диваном. Эда встала, выглянула в окно. Ей показалось, что заря, которая только-только поднималась над горизонтом вдалеке, обещает теплый день. Был уже февраль, а холода не отпускали. Девочка подумала про свой дом, где теперь не было совсем никого – темный, холодный, брошенный, и все по ее вине. Скорее бы проснулся учитель, чтобы ехать в городскую библиотеку. Эде пришлось ждать почти час, пока Эдик и его мама проснулись, потом они позавтракали горячими оладушками и чаем с молоком и вышли в холодное утро, чтобы ехать далеко – в город, разгадывать загадки волшебного бисера, оставив Чипа на попечение мамы Эдуарда Генриховича. Но ей они о цели поездки, конечно, не сказали – она думала, они едут к брату и сестре Эды.
Библиотека показалась девочке огромной, просто гигантской. В ней было много людей за множеством столов и все что-то читали, писали. Эда минут двадцать ждала, пока учитель найдет в ящиках с карточками списки нужных книг, а потом еще примерно столько же они ждали, пока библиотекарь выдаст нужную литературу. Но как только Эдуард Генрихович начал листать первую книжку, он издал восторженный возглас «оно!» и его глаза так быстро забегали по строчкам, что Эда просто сгорала от нетерпения. «Вы прочитали?», «Это то, что нужно?», «Это индейский язык?», «Вы сможете прочесть мою книжку?» – она сыпала вопросами, но учитель только поднимал указательный палец, который означал одно и то же – «мы на верном пути, но подожди».
– Смотри, – наконец, сказал он, написав фразу на листке бумаги и показывая Эде. – Это действительно индейский язык, это тлингит.
– Да, да, мой учитель истории тоже так говорил!
– И вот этот заголовок на первой странице означает что-то вроде «Сила всемогущих ледяных огней», или что-то в этом духе. Но это уже объясняет многое – мы на верном пути. Тут, увы, нет хорошего словаря, но многое можно понять…
Эда слушала учителя, почти не дыша, глядя на него как на великого волшебника или спасителя.
– Если мы сможем найти словарь… – сказал он, и тут же поднявшись, бросился куда-то из читального зала. Эда не посмела бежать за ним, и осталась ждать, разглядывая страницы книги. Эдуарда Генриховича не было очень долго, а когда он вернулся, сказал, что, увы, тлингитского словаря в библиотеке нет, и придется работать с той парой книг, в которой есть общие описания языка и объяснение принципов тлингитской письменности и некоторых других индейских языков.
Они стали вместе изучать то, что было написано в книжках. Эда старательно записывала все, что им удавалось понять, переписала алфавит, но пока результаты были скромные – возможности складно читать предложения и понимать их смысл, конечно, не было. Спустя пару часов им нужно было возвращаться назад, и они решили, что будут приезжать сюда по утрам до тех пор, пока не добьются результата. И почти каждый день неделю подряд они так и делали – приезжали ради того, чтобы разгадать еще 5-6 слов в разных частях страницы. «Опасный», «красный», «гора», «вода», «радуга», «большой», «один», «зло» и т.д. – слова были примерно такими, все они говорили о том, что цель где-то близка, но никак не получалось найти много слов хотя бы с одного куска повествования.
– Мы по-прежнему не можем читать ее, – расстраивалась Эда, понимая, что слишком много времени уходит, а дело не сдвигается с места. Мама по-прежнему оставалась в больнице, и хоть под присмотром врачей ей стало лучше, она была очень слабой. Она дышала тяжело и шумно, и все, что могла сказать, это слова благодарности Эдику и его маме, что присматривают за ее дочкой. От брата и сестры не было никаких новостей. По телефону сотрудники университета говорили Эде, что передадут ее просьбы позвонить и приехать домой, но ни звонков, ни их визитов к маме не было. Они как в воду канули. Эда не ходила в школу – она ездила в библиотеку, а потом после обеда и вечером все ломала голову над буквами, словами и рисунками из книжки про бисер. И вот спустя неделю, вечером, когда после ужина они с учителем снова сидели со своими бумажками, он вдруг прочел: «Тайна находится на леднике». Поднял глаза на Эду, Эда уставилась на него.
– На леднике? – переспросила она так, будто поняла о чем речь.
– Кажется, тут так написано.
– На каком леднике?
– Этого я не знаю. Но если собрать все кусочки, которые у нас есть на сегодня, вся магия как-то связана со льдом.
– Ну конечно! – воскликнула Эда. – Этот бисер сделан изо льда! Поэтому он такой холодный и растаял, когда я распустила вышивку.
– Ну-ка дай мне твою вышивку еще раз, – попросил учитель и стал внимательно разглядывать бисер. Тот действительно был холоднее, чем нужно, а ведь был пришит к теплой ткани и находился в теплой комнате. – Нам нужно было взять твой микроскоп, я хотел бы посмотреть.
– Лучше не надо, я же говорила вам, как в последний раз чуть не ослепла. А что если нам попросить помочь моего учителя
