Лин Картер - Исполин последних дней
Ганелон бежал, втягивая свежий воздух измученными легкими, ноги в тяжелых ботинках глухо стучали по булыжной мостовой. Как хороша эта старая пиомазианская традиция: заставлять чужеземных путешественников продавать себя в рабство, чтобы избежать голода, а затем скармливать их на арене диким зверям для развлечения толстых торговцев.
Его ярость дошла до белого каления. Теперь он был уже возле арены. Перед ним, закрывая солнце, возвышались холодные белые оштукатуренные стены. «А вдруг Зелобион уже мертв? Вдруг он опоздал, и старый маг пошел на унизительную ужасную смерть ради того, чтобы купить лекарства для этой дурацкой оболочки, именуемой телом»?
И Ганелон поклялся научить жителей этого города новой традиции. Традиции мести!
Глава 9
ГАНЕЛОН СРАЖАЕТСЯ С МИРИАПОДОМ
Милейшие жители Пиомы очень любили артистическую обстановку своих ежегодных Игр, устраиваемых не в честь богов Пантеона, а в память о Семи Основателях города.
К вечеру следующего дня после Игр пол арены всегда бывал вновь чист; окровавленные тела жертв, раздавленных копытами разъяренных быков, сбрасывались в специальные ямы; брызги запекшейся крови, пачкавшей землю, засыпались свежим песком. Затем открывалась гигантская яма, в которой находился огромный резервуар синей морской воды.
Накануне же, наслаждаясь вкусом свежего мяса и ароматного вина под балдахинами, защищавшими от послеполуденного зноя, жирные принцы-купцы Торгового Города собирались благодушно поболтать, обсуждая предстоящее событие…
Вот на арену выкатили целый корабль из светлого дерева, подняв его на тележки с помощью рычагов, и затем опустили его В огромный бассейн, где тот и остался стоять, слегка покачиваясь на воде. Его паруса были сделаны из золотистого шелка, а позолоченную фигуру на носу корабля, так же как мачты и оснастку, украшали гирлянды свежесрезанных цветов. Затем все стихло. Над трибунами повисло напряженное ожидание, когда толстые маленькие мужчины с надушенными бородами подались вперед, щурясь от солнечного света, чтобы лучше видеть то, что должно было произойти…
Со связанными руками, подвешенные так, чтобы их тела могли свободно раскачиваться снаружи галеры, вдоль всего ее корпуса висели жертвы. Некоторые болтались на реях или были привязаны у подножия мачт. Корабль, подталкиваемый баграми служителей, легко заскользил к середине бассейна и, слегка покачиваясь, замер в ожидании…
В следующее мгновение из голубой воды начало подниматься алое щупальце!
Легкий шелест, подобный шелесту ветра в колосьях спелой пшеницы, пронесся над стадионом, когда горожане, завороженные этим зрелищем, наклонились вперед, затаив дыхание.
Медленно появилось другое изящное щупальце. Они оба грациозно извивались в воздухе, как две змеи, готовящиеся к нападению. Их внутренняя сторона была покрыта отвратительными твердыми наростами. Наружная, в отличие от нее, сверкала эластичной красной кожей, по которой в бассейн стекали бриллиантовые капли воды.
И вот гигантский мириапод поднялся на всеобщее обозрение.
Трудно описать размеры его яйцевидного тела со скользкими и извивающимися щупальцами, которых было двадцать.
Вместе они напоминали свившихся в клубок змей. Единый многоногий, так величали его горожане. Эту морскую тварь они приобрели у островитян Понго за огромные деньги. Славилась она тем, что, утоляя голод, представляла действительно уникальное развлечение…
Среди клубка змееподобных рук бешено сверкал холодным зеленым огнем единственный глаз мириапода. Клюв похожий на клюв попугая, за которым виднелись клыки, яростно щелкал в бешеной пантомиме, свидетельствуя о силе голода.
Чудовище чуяло близость горячей свежей крови.
Из общего клубка выскользнуло одно толстое щупальце и заскользило по перилам корабля, осторожно ощупывая все на своем пути. Вот оно коснулось плеча одного человека, скользнуло по телу вниз к ногам, обвилось вокруг одной из них и… резко рвануло. Тело судорожно дернулось. И чудовище начало методично разрывать тело человека на части. Щупальце отправляло в острый, отвратительно причмокивающий клюв одно за другим — левую ногу, ухо, часть ягодицы. Послышался звук ломающихся человеческих костей. Клюв чудовища требовательно щелкал, и щупальце отправилось дальше исследовать борт корабля в поисках следующего лакомого кусочка.
Глубокий вздох удовлетворения донесся из рядов, окружавших арену. Кровожадно округлились глаза. Зашевелились влажные губы. Белоснежные зубы засверкали. Под сладострастные вздохи зрителей следующая жертва была так же методично разорвана в клочья и сожрана чудовищем. Поистине великолепный спектакль!
И никакая пошлость не нарушала этой чудесной сцены. Воздух оказался наполнен густым ароматом цветов. Те из рабов, кто был еще жив, молчали. Они не кричали, не ругались и не умоляли о милосердии. Это могло бы внести оскорбительную, уродливую ноту, совершенно неподходящую к столь превосходной художественной композиции всей панорамы. Поэтому, чтобы рабы не кричали и не плакали, их рты были крепко-накрепко заткнуты кляпами.
Зелобион из Карчоя висел на поручнях примерно посередине корпуса корабля с вытаращенными от гнева глазами. Его не столько мучил страх, сколько трясло от бешеной неистовой ярости. Если бы только его губы были свободны, он бы разрушил с помощью Сокровенной Вокабулы трибуны, уничтожил эту толпу. С каким злорадным удовольствием он бы смотрел, как они стали бы корчится, раздавленные его неукротимой магией! Но, увы, его уста запечатаны!
А щупальце уже подбиралось к нему по перилам. Гигантский мириапод наполовину вылез из воды, цепляясь шестью конечностями за перила и мачту, пока более тонкие и слабые щупальца искали сочное человеческое мясо. Тварь была так близко, что Зелобион уже мог различить отвратительное зловоние, исходившее от его скользкого яйцевидного тела. Густой, мускусный, вонючий запах, как из змеиного гнезда, смешивался с запахом гнилой соленой воды, покрывшейся пеной. Зловоние раздражало ноздри и оскверняло воздух вокруг. Но вот, сейчас…
Тут старый маг почувствовал влажное прикосновение кончика щупальца, которое деликатно трогало его запястье.
И вдруг все пришло в беспорядок!
Неизвестно откуда возник огромный человек с серебряными волосами, как снаряд пролетевший в воздухе в сторону бассейна. Удар от его приземления на палубу был так силен, что судно содрогнулось от носа до кормы. Лицо исполина было налито кровью, представляя собой настоящую маску ярости. Исполин поднял на всеобщее обозрение свой грозный ятаган. На его широком, плоском лезвии, как в большом зеркале, отразились яркие солнечные лучи. Эта вспышка света, словно молния, на мгновение ослепила зрителей, которые затаив дыхание наблюдали за происходящим.
