Анна Хан - У каждого свой путь в Харад
Предательство, оно было повсюду. Не из-за него ли медленно умирал зажатый в кольцо островной Ольмхольм? Сопротивлялась каждая провинция разрозненного архипелага, платя за каждый день свободы кровью своих детей. Им была обещана помощь; они ее ждали, потому что сами всегда приходили на выручку своим соседям. Всегда. Но помощи не было… Поверить в то, что все сложилось именно так, на самом деле было практически невозможно.
За дверью начиналась очередная приемная зала. Левую стену украшала огромная мозаика из топазов различных оттенков, размеров и форм в диковинной золотой раме. Это была карта, которая изображала все страны, входившие в Орден Чести. Изумрудные переливы потловских степей пронзали сапфировые русла рек, дымчатыми топазами вились хребты Харадских гор, отделявшие лазурит озер Ольмхольма и опаловую россыпь Княжградского плоскогорья от таинственных переливов Латфора. Широкой запятой венчал все это великолепие нависший над Харадом самый северный из союзников – терракотовый Ррьёркский Кряж.
Когда по этой стене пробегали лучи солнца, зрелище было великолепное. Восхитительное.
Ольм провел пальцами по камням, изображающим холодную глубину одного из семи озер. Лонэ, Вейерсдаль, Гри, Тольм, Хо, Харивайд и граничащее с начинающимися на юге равнинами вэнзов – Освиге. В пяти из них архипелагами разбросаны острова, самый большой из которых Ольмхольм – сердце страны и резиденция Хальмгардской династии.
Созданный пять столетий назад предком Ольмара Людо Великим Орден Чести – соглашение между Озерным краем, Свободным Харадом и княжеством Латфор – гарантировал каждому участнику поддержку как в случае нападения извне, так и в случае внутренних проблем. Позже на верность Ордену Чести присягнули северные рудники с Ррьёркского Кряжа, Княжград с его вассальной областью Потловом и свободный град Рыман, вотчина герцогов Арьезских.
У каждого для этого шага были свои причины, но цель в основе их лежала одна и та же – собственная безопасность.
Кряж – труднодоступная область, ее с остальным миром, как пуповины, соединяют две дороги через расположенные с запада и юга перевалы. Практически неразвитое земледелие объясняется естественной для высокогорья особенностью климата. В конце концов это привело к тому, что львиная доля провианта и зерна стала завозиться из Озерного края через доступный с конца весны по начало осени перевал Громобой или более долгим, но зато и менее опасным путем через Харад из Потлова. Перекроешь их – и для Кряжа возникает реальная опасность задохнуться в блокаде. Стада элитных ррьеркских коров и овец многочисленны, но все же истощимы, и как бы ни были шахты богаты изумрудами и сапфирами, а прокормиться ими не получится.
Рыманский град и прилежащие к нему крестьянские наделы несколько столетий назад были одной из областей Княжграда. Они были переданы в свободное владение основателю дома герцогов Арьезских в качестве награды за весьма успешный военный поход против Латфора. Как показало время, решение это было крайне недальновидным. Но в то время потрепанный войной Княжград убил этим решением сразу двух зайцев: расплатился с не любившими шутить головорезами Арьезскими, как и было обещано, по-княжески, и избавился от их присутствия, отослав их подальше от столицы.
В тот момент это было более чем необходимо – после похода влияние герцога многократно возросло. Это вкупе с мощью вернувшейся из похода армии, вся верхушка которой повиновалась ему, являлось реальной угрозой престолу. Княжградский монарх попросту боялся герцога.
В официальной же версии никто в своих страхах признаваться не собирался, и причина, послужившая для выбора «пожаловать нашему венценосному брату Арьезскому» не какую-нибудь другую, а именно Рыманскую область, звучала как «дополнительное укрепление границ в Потловском направлении».
Разгоряченные недавним военным триумфом, Арьезские со свитой прибыли, в предвкушении новых побед, в приграничный Рыман. Там ими был обнаружен совершенно мирный и никому не угрожающий Потлов.
Это стало огромным разочарованием.
А так как жажда битв в крови приближенных к герцогу персон не угасла, то сначала на границе, а потом и в более отдаленных городках и селениях Потлова, то тут то там начали возникать стычки между вновь прибывшими и местными жителями. Что выливалось в ведение бесконечных то утихающих, то вновь разгорающихся войн с соседом.
Нельзя не признать, что именно руками нескольких поколений Арьезских герцогов шаг за шагом большая часть заречного Потлова постепенно была полностью прибрана под власть Княжграда. Одновременно с этим крепнувший Рыман совершал шаги для приобретения собственной независимости от сюзерена.
Относительно легкие победы на Потловском фронте в конце концов опьянили Арьезских до такой степени, что они выказали неповиновение своему сюзерену и пошли на открытый конфликт с Княжградом в вопросах проводимой по отношению к ним политики и, более того, – объявили ему войну. И вполне возможно, что при существующем на тот момент раскладе сил князьям с плоскогорья пришлось бы очень несладко. Рыман сумел бы не только отстоять свою независимость, но и оставить за собой все захваченные территории на правой стороне Большого Бура. И не видать бы тогда Княжграду львиной доли потловских прибылей как своих ушей.
Если бы только Княжград очень вовремя не вошел в состав Ордена Чести. И тогда оказалось, что очень несладко может прийтись уже самой мятежной вотчине. К уже открытому фронту с Княжградом мог прибавиться второй – войско Озер стояло на пограничной реке Бережке, а харадские наемники заняли никем не контролируемую территорию Предгорья. Это предвещало для Рымана войну уже с Ольмхольмом и его союзником Харадом в случае отказа сложить оружие и вступить в переговоры.
И Арьезским пришлось открыть для себя новое поприще демонстрации проявлений своей враждебности – дипломатическое.
Результатом многочисленных встреч стало отчуждение от Княжграда территорий града Рымана и близлежащих к нему поселений по левую сторону Бура, второй пограничной реки, в пользу герцогского дома, и отказ Арьезских от дальнейших претензий на остальные правобережные территории. Якобы в пользу многострадального Потлова.
Честно говоря, это решение никоим образом не устраивало ни одну, ни другую сторону, но именно оно стало компромиссом, к которому в конце концов пришли.
Многовековая практика княжградского дипломатического корпуса за считаные годы обеспечила возможность так накалить политическую обстановку вокруг Потлова, что тот вскоре сам попросился под покровительство Княжграда. Дабы тот оградил его от возможных агрессий со стороны получившего вольницу Рымана. И Княжград снова принялся снимать сливки с потловских степей, звонко щелкнув по носу герцога.
Вот так на несколько десятилетий град Рыман оказался в своеобразной блокаде – ни один, ни другой из граничащих с ним соседей не хотел иметь с ним никаких общих дел.
Что оставалось?
По мнению Княжграда – попроситься обратно под его протекторат. Великодушно намеревался он принять обратно Рыман с распростертыми объятиями, словно заблудшего сына в отчий дом. Умалчивая, что это поможет ему сделаться вторым по размеру территории государством после Озерного края. И вот тогда-то уже можно будет потягаться с самим основателем Ордена Чести и отхватить и от него кусок пожирнее… Произойдет это не так чтоб сразу, а когда придет время, конечно.
Но Арьезские разыграли свою карту иначе: они напрямую примкнули к Ордену Чести.
Орден – стальной цветок, выкованный в жерле вулканов огромного количества войн. Невероятно, сколько столетий людям приходится резать друг другу глотки, чтобы потом учиться мирно жить бок о бок. Казалось, Орден навечно спаян, един и может противостоять чему угодно. А вот нет – теперь он теряет по одному свои лепестки и вскоре будет смят лапой Удматории. И первый оторванный изумительный по красоте лепесток – родина Ольма, Озерный край.
– Озера моей страны скоро станут красными от крови, разольются, как при весеннем половодье и затопят вершины Харадских гор, – произнес принц. Ему чудилось, что не луч солнца скользит по каменьям карты, а огненный меч военного плана императора Удма.
Ольм знал – плененных не было. Со своих позиций хальмгардские солдаты видели, как удматорцы добивают на полях сражений собственных тяжелораненых. Мирное население бежало в ужасе вглубь страны, рассказывая о небывалой жестокости и зверствах при тотальных зачистках на оккупированных территориях. Сама империя Удма несла немалые потери не только в боях, в этом сомневаться не приходилось. Одно то, что воевать им пришлось на обширной чужой территории, уже было одной из причин. Местность, о которой нет точных данных, чуждая растительность, другая, нежели в родном крае, вода, климат намного холодней, чем в империи… Но и дезертировать из армии, которая уничтожает все, кроме себя, солдаты не будут. Из чувства собственного самосохранения. Так что лелеять надежду, что армия разложит себя изнутри за время длительной зимней осады и ее боевой дух падет, когда снега отрежут все пути сообщения с Удматорией, не приходилось.
