Плохая война - Борис Вячеславович Конофальский
– Жив? Чертов Фолькоф, я уж думал, что ты не вылезешь из-под чертовых перин, совсем был белый, когда с тебя снимали латы. Белый, и пальцы такие холодные, как у покойника. Да монах у тебя молодец, молодец. В который раз убеждаюсь.
От него несло луком, дешевым винищем и потом. Кавалер всем видом показывал ему, что сие поведение сейчас недопустимо, но Роха крепко держал его.
– Ты что, болван, щупал меня, пока я был в беспамятстве? – спросил Волков, морщась от таких душистых объятий.
– Ну, не то чтобы щупал – пожал руку на прощание, думал, что ты преставишься, уж больно бледен ты был и холоден. – Роха выпустил кавалера из объятий, но не отошел и продолжал: – А мы им крепко врезали, друг, крепко, жаль, что ты не видел этот берег позавчера. – Роха повел рукой. – Тут всё, всё было завалено мертвяками. А еще сколько их водой унесло – не сосчитать. У нас пленных полторы сотни, ребята ждут твоего решения – что с ними делать.
– Хотят их перерезать? – спросил Волков.
– А как же, перерезать, или покидать их в холодную воду, или еще что похуже.
– Значит, плохая война? – спросил кавалер, отпивая вина.
– Истинно так, брат, плохая война.
Тут среди господ офицеров появился Максимилиан, за ним шел Иоахим Гренер. Доспехи его видали и лучшие времена, а сапоги и плащ были откровенно стары. Гренер был невесел, он имел вид человека, который знает о своих ошибках. Прибывший поклонился кавалеру.
– Рад видеть вас в здравии, сосед.
Волков ответил ему кивком и, опять отпивая вина, спросил:
– Друг, скажите мне, отчего люди ваши не смогли преследовать отступающего врага, отчего не заходили ему во фланг по ходу движения, отчего не наезжали на его арьергард, на обоз?
Гренер снял шляпу, приложил ее к груди и тяжело вздохнул, но отвечать, кажется, не собирался.
– Слушай, Фолькоф, всё и так хорошо получилось, – забубнил Роха, собираясь, кажется, выгораживать Гренера. – Ничего, мы и без кавалеров управились.
– Помолчи, Роха, дозволь ответить моему доброму соседу, – велел Волков.
– А он тебе ничего не скажет, – продолжал Скарафаджо, как всегда, фамильярно.
– Да помолчи ты! – рявкнул кавалер. – Гренер, вы можете сами рассказать, что было? Или мне слушать этого болтуна, этого глупого адвоката с деревяшкой вместо ноги?
– Да, – нехотя отвечал старый кавалерист. – Что ж, скажу, раз так…
– Прошу вас, уж просветите меня.
– Как вы и велели, когда колонна горцев стала наседать, я вывел своих людей. Поставил справа от холма, чтобы смотреть врагу в правый фланг колонны. Построил в три ряда, как положено: первый ряд – кавалеры, второй ряд – оруженосцы и послуживые, в третий ряд поставил всех молодых и с плохим доспехом. Колонна горцев сразу замялась, остановилась.
– Это я еще видел, – вспомнил Волков.
– Ну, как вы и приказали, я просто стоял, всем своим людям говоря, что без приказа мы и шагу ступать не должны. Я ж все понимал, – говорил Гренер, продолжая прижимать шляпу к кирасе. – Я помнил всё, что вы мне говорили. Главное – дать работать стрелкам, арбалетчикам и пушкам.
– Ну правильно, и что же было дальше?
– А дальше, – вставил Роха, – их арбалетчики от нас убежали и побежали через поле к Гренеру.
– Да, – кивнул Иоахим Гренер. – Они пришли к нам и стали кидать в нас болты.
– Я бы тоже так поступил, – заметил Волков, – тоже захотел бы спровоцировать вас на атаку. – Старый кавалерист только вздохнул. – И что случилось дальше?
– Кавалеры стали волноваться. Им не нравилось стоять под арбалетными болтами, хотя арбалетчики били с предельной дистанции, а латы у всех и в первом, и во втором ряду были хорошие. Я поехал вдоль рядов, я пытался их успокоить, но они меня мало слушали. Да еще у меня… как раз тут мне и убили коня. Не поверите, сосед, прямо в яремную жилу попал болт, насмерть. А конь был хороший. Да, хороший был конь.
Волков не мог припомнить ни одного хорошего коня у Гренера. Он молчал и слушал.
– Кавалеры стали кричать, что им побьют коней, что надо сбить арбалетчиков.
– Это кричали люди барона? – уточнил Волков.
– И люди барона, и другие рыцари – все, все кричали, не хотели стоять.
– Так надо было отвести их обратно в кусты! – не выдержал Волков. – Отвести в заросли.
– Я пытался, но они меня не слушали, – проговорил Гренер печально.
«Пытался… Ты, скорее всего, оплакивал своего старого мерина, которого ты звал конем», – думал кавалер, глядя на него.
– И что же произошло дальше?
– Но тут барон кричит: «Господа, думаю, надо атаковать!»
Волков взглянул на Роху, надеясь, что тот это подтвердит, но старый товарищ молчал, да и как он мог подтвердить рассказ Гренера, когда между стрелками и кавалерией было полмили расстояния.
– Я слышал, как трубили в рог, – вдруг вспомнил Скарафаджо. – Так трубили, что перекрывали весь шум на поле.
– Верно-верно, – оживился Гренер. – Это кавалер Рёдль трубил «атаку», когда барон дал ему знак.
Это была его, Волкова, ошибка. Это он назначил командиром человека, который, безусловно, опытнее всех других, но который не может приказать, а тем более потребовать от благородных рыцарей выполнить приказание, так как не обладает ни особым статусом, ни славной родословной.
– Они кинулись в атаку? – спросил кавалер.
– Именно так, не послушались меня и кинулись в атаку, – ответил Гренер печально.
– А арбалетчики побежали, спрятались за колонну и рыцари налетели на пики? – догадался Волков.
– Да-да, так и было, хорошо, что горцы не успели перестроиться, – продолжал старый кавалерист.
– Сколько погибло кавалеров?
– Один, – сказал Роха. – Я видел на поле одного убитого.
– Один из молодых рыцарей, что приехал с господином бароном, погиб. Я же говорю, горцы не успели перестроиться и переложить пики на фланг, это и спасло кавалеров. Но коней мы потеряли много, треть коней в этой атаке погибли или получили раны.
– А господа кавалеры рассеялись и собрать до конца сражения вы их уже не смогли?
Гренер кинул.
«Болваны. Безмозглое благородное спесивое дурачье, жизнь их ничему не учит, так и будут кидаться в драку без приказа и уходить с поля боя без разрешения. Нет, их время проходит, может быть, даже уже прошло».
Волков вздохнул и показал пустой кубок солдату, что стоял за его спиной, чтобы тот налил еще вина. Кавалер пил вино молча, поглядывал на Гренера, на господ офицеров, что стояли поодаль, на Роху. И по виду Рохи и по виду Гренера вдруг понял, что это еще не весь рассказ.
– Ну, что еще?
Роха покосился на Гренера – мол, спроси
