Битва за Лукоморье. Книга 3 - Вера Викторовна Камша
Плыла тварь неспешно, словно нарочно давая людям и нелюдям внизу как следует разглядеть себя сквозь прозрачные стенки купола. А потом развернулась, и громадная пятипалая лапища, сжимающая оружие, взметнулась в замахе.
– Садко, берегись! – снова ворвался в голову новеградцу крик кружившей над залом Али.
Ударил трезубец не по куполу дворца – видать, исходящая от него волшба была чуду-юду все-таки не по зубам. Шарахнуло зачарованное оружие чуть ниже, целясь прямо в окно-витраж. Блеснула алая молния, раздался глухой треск, и огромное, чуть не в полстены, окно не выдержало. По нему паутиной побежали трещины, а второй удар довершил начатое. Сверху сверкающей лавиной посыпались зазубренные острые осколки перламутра, а следом из выбитого окна… в зал хлынуло море.
Царь-южанин рванулся вперед с такими проворством и быстротой, что морская змея, изображение которой украшало его венец – и та бы позавидовала. Из трезубца, блеснувшего в воздетой вверх руке, выплеснулся лазурно-зеленый огонь, подводный государь что-то выкрикнул, и рушившийся на головы гостей и стражников ливень перламутровых осколков так и не долетел до пола. Замер на полпути, подхваченный облаком ярких звездочек-искр, на которые распалась струя холодного волшебного пламени. А Смугляк вновь взмахнул своим оружием, рисуя в воздухе какой-то знак.
Теперь вокруг трезубца заплясал целый рой бледно-бирюзовых светящихся пузырей. На глазах раздуваясь и увеличиваясь в размерах, они полетели-понеслись в разные концы зала к гостям с суши – людям и диволюдам.
Спорхнувшей сверху Але Садко вовремя подставил руку, и алконост-птица опустилась ему на запястье, вцепившись лапами в рукав кафтана. Капитан, уже нутром чуявший, что сейчас случится, подхватил ее второй рукой и торопливо прижал к груди. Крепко, но бережно, как хрупкую расписную статуэтку из драгоценной заморской белой глины, стараясь не помять нежные перышки.
И вовремя: не успел Садко и глазом моргнуть, как они оказались заключены внутри одного из волшебных пузырей, сомкнувшегося с хорошо знакомым новеградцу громким чмоканьем-всхлипом. Сквозь тонкую и гибкую, мерцающую бирюзовыми искорками оболочку, отгородившую их с Алей от стремительно заполняющей зал воды, капитан сумел напоследок рассмотреть, как южанин повелительно вскинул левую ладонь. Взметнулись концы сине-золотой головной повязки и полы белоснежного одеяния, точно подхваченные штормовым ветром, и с лезвий царского трезубца сорвались, ударив вверх, новые струи лазурно-зеленого света. Сияющий купол зала вспыхнул еще ярче, мигнул – и погас.
Исчез.
Море, врывающееся в пиршественный чертог теперь уже с двух сторон, сверху и через выбитое окно-витраж, затопило зал доверху в считаные мгновения, разметав все диковинное убранство. Вода переворачивала коралловые скамьи, опрокидывала столы, меж которыми поплыли-закружились хороводами чаши и блюда, одна за другой начали рушиться вдоль стен колонны, зато зачарованный пузырь, потеряв вес, понесся ввысь, как поплавок.
Поднимаясь над затопленным дворцом в плотных столбах мелких пузырьков, Садко с Алей сумели все же разглядеть, что вокруг кипит битва.
У самих чертогов тварей кружило трое, еще два чуда-юда, покрупнее, прикрывали напарников сбоку. Один был вооружен прямым и длинным зазубренным мечом, второй, двухголовый – копьем-гарпуном. Нападавшие схватились с отрядом морян, пытающихся взять их в кольцо. Воины Смугляка ловко орудовали своими гарпунами, но чудища явились не одни: вокруг них мельтешили шесть или семь хищных подводных гадов. Таких Садко еще видеть не доводилось, что-то вроде не то огромных кальмаров, не то осьминогов: ворох щупальцев с присосками, ощеренная зубастая пасть, а на морде – острый костяной рог, как у нарвала…
Сражались моряне отчаянно храбро, но чтобы одолеть нагрянувшую погань, полсотни ратников было слишком мало, и тело уже не одного защитника дворца медленно опускалось на дно в облаке крови.
Пузырь тащило течением вокруг коралловых чертогов, и, болтаясь в нем, как сухая горошина в погремушке, Садко видел, что бой, рассыпавшийся на отдельные ожесточенные стычки, вовсю кипит и у главных ворот. Большой отряд воинов на рыбоящерах отбивался здесь сразу от пяти вооруженных до зубов чуд-юд и целой стаи какой-то подводной дряни. Одни клыкастые твари походили на акул, но морды у них были клювастыми, одетыми массивными пластинами костяной брони. Другие напоминали гигантских мурен. А перед воротами, в самой гуще сражения, вспыхивали какие-то лазурные сполохи – похоже, вступили в дело чародеи, которых помянул царь-южанин.
Совсем рядом мелькнули закованный в железную броню хвост, толстое брюхо, прикрытое доспехом, уродливая клыкастая морда и злые желтые глаза, блеснувшие в прорезях гребенчатого шлема. Чудище беглецов, само собой, заметило, но ему было не до удирающей мелюзги. Пускай, дескать, сухопуты спасаются, не до них!
Только бы не затянуло в эту кровавую кашу да незамеченными мимо пронесло, уж больно медленно пузырь к поверхности поднимается, мелькнуло в голове у новеградца – и Садко будто накаркал. Чудовищная клюворылая рыбина вынеслась снизу, из коралловых зарослей, прямо наперерез им. Клацнули жуткие челюсти, усаженные в три ряда частоколом белых клыков… и тут же тварь отшвырнуло вбок, и она забилась в судорогах, исходя лиловой кровью. Подоспевший на подмогу беглецам рыбоящер саданул страхомордине головой, точно молотом, в белесое брюхо, вцепился в него зубами и когтями, а гарпун плывущего рядом воина-морянина метко ударил гадину в глаз.
– Гляди! – вздрогнувшая всем телом Аля, высвободив голову из-под локтя новеградца, легонько ткнула его кулачком в бок.
Во время свалки с худовой рыбиной пузырь отбросило в сторону, закрутило течением и теперь всё быстрее несло вверх. Дворец остался далеко внизу, под ногами, но Садко все же увидел, как над стенами пиршественного чертога взмывают величественные грозные фигуры: одна с палицей наперевес, другая с копьем, остальные с трезубцами. Капитану даже показалось, что он слышит трубный рев подводного рога, под который вступили в битву морские владыки… А пузырь, вращаясь и кувыркаясь в толще воды, уже мчался над рифом.
Там, у края коралловой гряды, тоже шла битва: мелькали багровые и лазурные огни, метались громадные черные тени, а среди силуэтов чуд-юд и морян новеградец различил еще какую-то тварь. Чудовищную, большеголовую, похожую на извивающегося исполинского червя с оскаленной зубастой пастью. Неужто чуды-юды приволокли с собой из океанских глубин морского змея, о котором столько баек рассказывают?!
Дно на глазах отдалялось, зато поверхность лагуны, колыхавшаяся над головой, становилась
