Память душ - Дженн Лайонс
– Хм. Моей маме это понравится. – Кирин окинул взглядом груды бумаг и вздохнул. – Я надеялся, что найду выход. Какой-то изъян… хоть что-то. Но, может быть, это и к лучшему. Я не знаю, как бы я справился с осознанием того, что мог бы спасти их всех, если бы просто поступил по-другому.
– Мы сделали все, что могли, – печально сказал Турвишар.
– Я знаю, – сказал Кирин. – Я знаю. Но этого было недостаточно, не так ли?
Турвишар встал и вышел из комнаты.
Кирин обхватил голову руками.
Этот последний эпизод, возможно, был бы слишком печален для завершения этой хроники. Это была чистая правда; все произошло именно так, как написано. Но разговор не был на этом закончен. И я полагаю, что от того, как все обернется в конце концов, во многом будет зависеть, считать ли этот истинный конец печальным, трагическим или нигилистическим.
Но ведь это так часто бывает, не так ли?
Даже несмотря на то, что я предпринимаю шаги, чтобы Сенера никогда не прочла, что будет дальше, однако дух ее схоластического присутствия заставляет меня признать, что многое из того, что следует дальше, надо считать выдумкой. Меня там не было. Я не могу точно знать, как развивались события. Я только догадываюсь.
Или могу только надеяться.
Но это будет недалеко от истины.
Я могу только молиться о том, чтобы то, что мы делаем, сработало.
И что остальные смогут нас простить.
У ванэ была специальная тюремная камера, которой они почти не пользовались. Стены там были, но они по большей части были лишними, служили рудиментарным символом магической энергии, которая держала пленника в ловушке. Учитывая интенсивное магическое давление клетки, Коготь нуждалась во всей своей энергии только для того, чтобы поддерживать фиксированную форму, не говоря уже о том, чтоб ее изменить. Так что она была совершенно беспомощна.
У двери что-то звякнуло. Охранник снаружи сказал:
– Конечно, Ваше Высочество.
Спустя мгновение в комнату для наблюдения вошел Кирин:
– Эй, Коготь.
Мимик вскинула голову, и выражение ее лица прояснилось.
– Кирин! Ты пришел поздороваться перед моей казнью? Это было очень мило с твоей стороны.
– Они не казнят тебя, – сказал Кирин.
Она закатила глаза:
– Они превратят меня в цали и переведут в новое тело. Новое немимическое тело. А потом вышвырнут меня из Манола. Это казнь, утеночек. Просто на это уйдет столетие.
Кирин усмехнулся и глянул в сторону. Снаружи послышался глухой стук, а затем дверь открылась. Турвишар вошел в комнату, волоча за собой тело охранника.
– Нам нужно действовать быстро. Они довольно часто проходят патрулем по этому уровню.
Кирин кивнул. Затем вытащил Уртанриэль из ножен и осмотрел решетку.
– Похоже, ее достаточно просто отключить.
Коготь встала.
– Эм, извините, вы двое собираетесь вытащить меня из тюрьмы? Король ни за что меня не помилует. – Она подняла бровь. – Он почему-то никогда не относился ко мне с теплотой.
Кирин вскинул ладони:
– Я бы добился для тебя прощения, но потом… придется объяснить почему и… Наверное, будет лучше, если этого не делать.
– Кроме того, – сказал Турвишар Кирину, – это будет самый последний пункт в списке того, почему Тераэт на тебя злится.
– А разве нет?
Коготь переводила взгляд с одного мужчины на другого:
– Я весьма заинтригована.
Кирин указал на нее свободной рукой.
– Я хочу нанять тебя, чтобы ты выдала себя за кое-кого. Это будет долгосрочное задание – недели, если не месяцы, – и ты не сможешь отказаться от него ни на секунду. И нельзя использовать твои словечки вроде «утеночка». Релос Вар не сможет выяснить твою настоящую личность с помощью Имени Всего Сущего, только если он не додумается попросить Сенеру. Поэтому ты не должна давать ему ни малейшего повода усомниться в твоей личности.
Коготь наклонила голову.
– Звучит серьезно. Но… Ты ведь понимаешь, о чем просишь, не так ли? Я не могу подражать поверхностно. Тебе придется отдать мне труп… мозг того… того, за кого ты хочешь меня выдать. Если твой план состоит в том, чтобы просто заставить меня обеспечить алиби для кого-то, это не сработает.
– Ну, это может сработать при определенных… – Кирин бросил на Турвишара свирепый взгляд, и тот оборвал речь на полуслове. – Извини.
– Все в порядке, – заверил ее Кирин. – Мы поняли цену еще до того, как пришли сюда. – Он шагнул вперед и рубанул, один раз вверх, потом вниз. Прутья мягко опустились вниз и с грохотом ударились о землю. Магический барьер исчез. – Назовем это жестом доброй воли.
Турвишар посмотрел на дверь, как будто был готов иметь дело с любым, кто откликнется на звук.
– Ясноглазый, я воспитал тебя лучше. Никогда не отказывайся от своего лучшего козыря в начале переговоров. Что ты мне теперь предложишь?
Кирин одарил ее горькой, кривой улыбкой:
– Обещай, что поможешь, и я позволю тебе убить меня и съесть мое тело.
Коготь уставилась на него. Затем уставилась еще пристальней.
– Это… это что, шутка? – Она шокированно распахнула рот. – Ты же знаешь, что я не могу читать твои мысли, когда ты носишь Уртанриэль[257].
– Кажется, ты говорила, что не пользуешься магией, чтобы читать мысли? – Кирин заломил бровь.
– Утеночек, я часто вру, помнишь? – Коготь, прикусив губу, мерила его изучающим взглядом. Она перевела взгляд с него на Турвишара и обратно. – Но ты же не серьезно. Ты просто играешь со мной. Это розыгрыш.
– Нет, – сказал Кирин. – Прости за каламбур, но я говорю совершенно серьезно. Если ты согласишься сделать это – пообещаешь мне, что сделаешь это, – я позволю тебе убить меня и съесть мое тело. Я тот человек, за которого ты будешь себя выдавать. – Он помолчал. – Я был бы признателен, если бы смерть наступила быстро. Раз – и все. Не нужно затягивать.
Коготь заморгала.
– Разве ты не этого хочешь? – спросил ее Кирин.
Коготь покачала головой:
– Я даже не знаю, что сказать. Ты… – Она приподняла бровь. – Ты хочешь, чтобы я выдавала себя за тебя?
– Да, – сказал Кирин. – Вот именно. Ты будешь выдавать себя за меня. Именно.
– Я буду знать правду, – заверил ее Турвишар. – Как и Тераэт, и Джанель.
– О, но если бы ты не сказал им, было бы меньше шансов… – жалобно протянула Коготь.
– Я не готов пересечь грань, за которой они будут спать с тобой, думая, что это я, – сказал Кирин. – Значит, они узнают правду. Не подлежит обсуждению. – Он посмотрел на Турвишара. – Они никогда мне этого не простят.
Турвишару и без того было плохо:
– Нет, скорее всего, нет. Я даже думать не
