Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко
– Достань мне что-нибудь поесть. А я пока вымоюсь. Во всех этих казенных заведениях слишком много грязи, гораздо больше, чем в болоте. – Она критически осмотрела платье: во всю спину, от воротника до талии, протянулась серая пыльная полоса от колонны.
Прохладная вода в ванной, от которой исходили запахи жасмина и меда, вернула спокойствие. Девушка разгладила мокрые пряди волос. Теперь прошедший день казался недоразумением, не более. Не было злости или негодования, неудачное приключение, и только. Может быть, ноги и стерты в кровь, а голова болит, зато сколько наблюдений, какая прекрасная прогулка, сколько забавных персонажей, лицензия получена. Разве все это не повод для того, чтобы просто улыбнуться? А о последствиях столкновения с Эмеральдом лучше пока не думать.
На мгновение Ирис стало чуточку грустно от того, что, кроме Мярра, ей не с кем поделиться впечатлениями, но она утешила себя мыслью, что может, скоро удастся познакомиться с кем-нибудь поближе или наконец-то послать обычные письма своим родителям и приятельницам, чтобы пригласить их в гости. Скорее всего, и кудеснику Хабмеру будет интересно, как она справляется и что о ней думают посетители. Пока же придется мириться с одиночеством, и, может, это вовсе и не так плохо.
– Кстати, никто сюда не приходил? – Ирис потянулась к третьему бутерброду с сыром и томатами.
– Угу. – Мярр заботливо изрыгнул огонь в камин, чтобы чай из мяты и малины поскорее нагрелся. – Несли какой-то бред и ругались на меня…
– Интересно, кто начал первым?
– Я блюду наши интересы.
– Мярр, это глупо.
– Я прирожденный дипломат. Чайник вскипел.
– Давай сюда.
Мярр проворно подхватил ручку хвостом и приземлил глиняный сосуд прямо в центр стола.
– Порой мне кажется, я совершила глупость, сбежав. Может, ничего страшного и не было бы…
– Кроме родственных объятий принца Пиона, который спал и видел, чтобы ты стала его рабыней. – Мярр сделал жадный взмах языком и осушил миску наполовину.
Ирис многозначительно посмотрела на друга.
– Да, но… Как ты можешь… Ты так легко рассуждаешь.
– Не забывай, все-таки я представляю, каково это, когда тебя продают… Причем те, кто мог бы оберегать.
– Мне так бы хотелось к родителям…
– А я не хотел бы вернуться на Кирзак.
Ирис поправила скатерть. Хоть она никогда и не была в далеком краю драконов, Кирзаке, но по рассказам Мярра живо представляла себе эту страну, сплошь укрытую тысячелетними снегами с глубокими кратерами и пещерами, где, пожалуй, сохранилось самое древнее и жесткое деление – правила, придуманные небольшой группой аристократии. Драконы не вошли в Зимний союз. Несмотря на дальнее положение, они, как и остальные, принимали участие в Огненной войне и, если верить преданиям, проявляли не только немыслимую жестокость, но и сами понесли огромные потери. Видимо, поэтому, принимая принцип абсолютной автономии, они создали свою селективную аристократию, чтобы вернуть утраченные силы. Теперь, спустя столько веков, пожалуй, всем, кроме драконов, было ясно, что вскоре не будет не только их могущества, но и их самих. Оставалось лишь подождать несколько веков.
– Впрочем, иногда мне кажется, что я приехала сюда не столько из-за условий, сколько чего-то другого. – Ирис попыталась отвлечь Мярра от неприятных воспоминаний. – Может, и ты…
– Конечно, нас ожидает множество даров и лакомств. Как может быть иначе? – Дракон облизнул клыки и проткнул одним из них кусочек рыбы. – Я-то представлял себе, что волшебница Ирис сама практичность и расчет, а тут девичьи мечты. Помни о том, что…
– Я имела в виду новые возможности для самосовершенствования… – Она начала шумно собирать посуду со стола.
Подобные беседы всегда нервировали волшебницу. В такие моменты она ощущала, будто собеседник пытается отнять у нее все ее мечты и желания, подчинить какому-то общему правилу или же, напротив, подчеркнуть двусмысленное положение, на которое она обрекла себя тринадцать лет назад, когда будущее виделось так же ясно и понятно, как лунная дорожка при затмении. Да разве можно отказаться от того, что давно смешалось с твоей кровью и проросло в костях.
Знакомство с кудесником Гульри оставило в душе горький осадок – все-таки он отверг ее, хоть и направил к нужному учителю. Поэтому, когда пару лет назад он пожаловал со своим учеником Крапсаном, молодым человеком лет на пять старше Ирис, то она неохотно вышла их поприветствовать. С досадой выслушала замечания по поводу того, как Хабмер справляется со своей работой: слишком много внимания уделяет мелким вещам, не пытаясь сконцентрироваться на действительно крупных целях и больших возможностях. Потом раздраженно узнала про все достоинства Крапсана, который, не ровен час, станет придворным волшебником и получит звание кудесника, и приторно улыбнулась в ответ. Вполне вероятно, если вспомнить, как он брезгливо поморщился при виде склянок со свежесваренным зельем для снятия хронической усталости и порошком для быстрой и прочной укладки черепицы.
Спустя десять минут Крапсан, статный, с пронзительным серым взглядом и уже седыми волосами, чем-то похожий на крысу, но при этом неуловимо прекрасный, гордо вторгся в уголок Ирис, где она самозабвенно смешивала пыльцу липы и порошок из лепестков фиалок. Он самодовольно оглядел ее и снисходительно произнес:
– Волшебница… Играй, пока не надоест. Все равно дальше этого, – ткнул он пальцем в сторону ступки, – не двинешься. Тем более с таким учителем… Не унывай, многим мужчинам нравятся вздорные бабы. Или тебе просто нужна свобода? – Он больно шлепнул ее по попе, отдернул руку, подул на обожженные пальцы и ушел, ухмыляясь.
Ирис так и не смогла понять, почему тогда не заплакала, не ударила его и никому не пожаловалась. Может, показалось еще более унизительным дать ему повод подчеркнуть ее незащищенность? Но уже через пятнадцать минут, сидя рядом с кудесником Хабмером и исполняя роль хозяйки, она не сомневалась, что рано или поздно даст отпор Крапсану. Не потому, что все еще ощущалось жжение от пошлого шлепка и скабрезного комментария, не потому, что он усомнился в талантах всех выдающихся волшебниц, а потому что покусился на самое дорогое.
Кудесник Гульри говорил очень долго, забавляясь каждым словом и ощущая себя последним из величайших умов всего белого света. Ирис слушала его афоризмы вполуха: кудесник Хабмер повторял то же самое каждый день, но другими словами. Она уже совсем было углубилась в изучение кружев на фартучке, как ее внимание отвлекла реплика Крапсана:
– При всем уважении, кудесник Гульри, но вам не кажется, что такими возвышенными измышлениями можно сбить с пути
