Украденная душа - Денис Вадимович Ганиман
– Видишь мой шрам в форме звезды? – спросила Эсса.
Старик утвердительно угукнул и снова отвёл взгляд.
– Во-о-от. А сколько у неё лучей?
– Ш… шесть.
– А почему так?
– Не знаю, госпожа.
– Ну разумеется, не знаешь… – Посвящённая печально улыбнулась.
– Простите меня, госпожа Эсса, я не…
– Не нужно извиняться, Зеф. В том нет твоей вины. В подобных вопросах обычно сведущи только жрицы и служители Ордена Памяти. Последние лет сто мы держали людей в неведении… И к чему это нас привело? Нет. Больше так нельзя, Зеф. Времена меняются.
Старик внимательно слушал, стараясь понять хоть что-нибудь, но смысл слов посвящённой ускользал от него, утекал, словно вода сквозь пальцы.
– У звезды Богини шесть лучей, потому что этот символ принадлежит не ей одной. Когда-то в Эосе почитали шесть верховных божеств: Палланту, Улиму, Миенну, Араммона, Стратариса и Шаида.
Жрица затянула повязку, и Зеф невольно поморщился от боли.
– Со временем пятеро из них забылись, и только Розоперстая Богиня не утратила последователей. Таким стал новый миропорядок, и так, мы полагали, будет всегда, но оказались неправы. Шаид – бог смерти, болезней и ужаса – возродился и набрал силу. Это его люди атаковали нас, Зеф. Это их клинки и стрелы ранили наших стражей. И тебя ранили тоже.
Эсса прочла молитву и сложила оставшиеся бинты в сумку.
– Но да не всё сразу, – сказала жрица, поднявшись. – Пока отдыхай, а я посмотрю, кому ещё в лагере нужны мои навыки врачевателя.
– Хорошо, госпожа Эсса! Спасибо, госпожа, ага-ага!
– Да озарит нас Палланта, Зеф! – Жрица коснулась шрама и прошептала: – Давно на памяти моей не случалось столь чёрной ночи…
Посвящённая отряхнула пеплум и поспешила к стражу, из правой ноги которого молодая знахарка только что выдернула стрелу. Довольно-таки умело и не без присущего богопослушному человеку рвения, но одно дело – выдернуть стрелу, а другое – остановить кровотечение. Поэтому, не окажись жрица поблизости, участь бедняги решил бы случай, и, по всей видимости, не самый счастливый.
Растянувшись на земле, старик закрыл глаза и мысленно отправился в Одинокую Хижину. Зеф представил, что отворяет дверь и разводит огонь в очаге. Наливает в чугунок воду и подвешивает его над пламенем. Поленья трещат, вода закипает, а боль постепенно уходит, уходит…
– Дядюшка, ты спишь?
В плечо вцепились тысячи змеиных жал, и лодочник вернулся под навес, который, может, и защищал от дождя, но продувался всеми ветрами Эоса.
– Олаи, это ты?
– Я, дядюшка! Слава Палланте, ты жив!
– Ох, чего ж со мной сделается-то, ага-ага, – отозвался старик.
– Мне одна из сестёр сказала, что ты бился бок о бок со стражами и… – Исма взглянула на бинты, на которых проступили пятна крови, – что тебя ранили.
Она неслышно заплакала и прижалась щекой к здоровому плечу старика.
– Ну зачем же ты так? – прошептала она, вздрагивая от усталости и холода. – Пожалуйста, не геройствуй больше. Я не смогу без тебя, Докка, не смогу. Ты – мой дом, дядюшка. Пообещай, что будешь себя беречь.
– Хорошо-хорошо, Олаи, ты только не плачь. Сам не знаю, что на меня нашло. Ещё зим пять назад силы-то во мне ого сколько было! С гарпуном управлялся и сети тягал, а теперича вон, два копья бросил и задохнулся, ага-ага. Так меня этот негодяй-то и подстрелил. Понял, что дед еле ноги волочит, и давай стрелами сыпать.
Олаи помогла старику встать и, поддерживая под руку, повела его к мужскому шатру.
– Мне столько хочется тебе рассказать, дядюшка, но ты слишком слаб, да и я измучена не меньше.
– Думаю, лучше нам отдохнуть, дорогая. Подъём будет ранним, ага-ага. Когда враг близко, шибко-то не поспишь.
Из шатра вышел Гебб, молча поклонился и помог старику зайти внутрь.
– Храни нас Богиня, – прошептала Исма и побрела на женскую сторону.
Мокрые хлопья снега вперемешку с дождём и ветром били в лицо. Костры понемногу гасли, и тьма непроглядной стеной обступала шатры. «На сегодня всё закончилось, – подумала Исма, – и перевал таки сомкнул свои челюсти».
На рассвете, ещё до трубящего горна, Фраса проснулся и выбрался из укрытия, которое для него соорудила Ис. Раны затянулись, и теперь лисёнку хотелось есть. Отыскав свою спасительницу по запаху зелья, которым и сам он был вымазан от ушей до хвоста, Фраса фыркнул что-то радостное и ткнул носом в лицо Исмы. Та даже не шевельнулась: так измотали её дождь, ветер и ужас, спустившийся с гор под покровом тьмы. Тогда лисёнок решил упереться ей лапами в грудь, погрызть шнурок от туники и пофырчать без радости – решительно и триумфально. Но ничего не помогло. Наконец Фраса сдался, лёг у шеи Исмы и тяжело вздохнул.
Первой поднялась Беррэ. Заметив Фрасу, она улыбнулась, и заспанная суровость её лица тут же испарилась. «Так вот что за голос призвал Ис, – подумала девушка, разминая затёкшую руку. – Ну хорошо, значит, теперь на одного паломника стало больше. Какой же он славный! И так потрогать хочется…» Следом проснулась Айола. Когда Беррэ помогла ей встать и загадочно кивнула в сторону Исмы, та разглядела в вечных сумерках шатра нечто пушистое и серо-рыжее. Догадавшись, что это тот самый зверёк, которого принесла в плащике Ис, Айо едва не взвизгнула от восторга, но вовремя вспомнила о тех, кто ещё пребывал в царстве сна, и совладала с чувствами. Пришлось. Не поступи она так, Эсса придумала бы для неё страшную кару. Заставила бы, например, в одиночку мыть котёл до конца похода, или помогать старухам справлять нужду, или того хуже…
– Пойдём, Айо, – прошептала Беррэ. – Нам надо развести огонь и набрать воды для коррукового супа.
Айола согласилась и по привычке последовала за подругой, но вдруг замерла и съёжилась, вцепившись тонкими пальцами в руку Беррэ.
– А ты не боишься, что эти до сих пор там? Уйдём из лагеря, а они нас…
– Не будь трусихой. Я возьму с собой нож, да и стражи с охотниками будут неподалёку. Исма же справилась вчера как-то. Ещё и с нами потом полночи проговорила. Зря ты её расспросами мучила.
– Никого я не мучила, – возразила Айо. – Мы все долго не могли уснуть, а её рассказ про лисёнка отгонял дурные мысли. И только-то.
Беррэ нежно коснулась ладонью щеки Айолы и прошептала:
– Пойдём. Не малышне же воду таскать и не посвящённой. Если мы этого не сделаем, весь лагерь останется голодным. Мужчины ослабнут. И вот тогда…
– Ладно-ладно, я поняла. Глядишь, с помощью Палланты быстро управимся. А Исма пускай поспит. До горна ещё час примерно, ну, если верить свету.
– А чему же ещё верить на Тропах.
– И правда.
Беррэ раздвинула складки тяжёлой ткани. Сумрак недовольно шевельнулся. В шатёр влетели снежинки, свет и морозный воздух. Фраса
