век не забудут — их на одного меньше стало. Я не забуду. Богатырей бы найти и до князя Владимира наведаться, но, думаю только мы — защитники — и помним. Не удивлюсь, если снова проделки главарей Лукоморья. Супчик возмущённо пищал и ползал по моей руке, очень негодовал, что наши подвиги остались незамеченными.Настасья как-то резко притихла, разглядывая свои пыльные стоптанные сапоги и прорехи в штанах. У неё ведь с собой ничего нет, даже упомянутой сумы, сидит, как оборвыш беспризорный. Так жалко мне её стало, что даже злость на главарей корпорации не захлестнула меня, хотя накатывала яростной волной. Отползла в дальний угол сознания, злобно урча в темноте. Громыхание придётся отложить, я совсем недавно характер демонстрировала, испугается ещё поди, богатырша наша взрослая.Решаем проблемы по мере поступления.— Насть, давай посмотрим в моём гардеробе, может, найду тебе штаны.Ответом мне послужило сияющее лицо и какое-то совершенно детское доверие в синих глазах.Пока я рылась в сундуке с вещами на втором этаже, она осматривала убранство избы и печально вздыхала. Морок с Бальтазаром о чём-то переговаривались снаружи. Я нашла самые широкие спортивные штаны и подала Настасье.— Какой дивный цвет! — восхитилась она, скоренько натягивая мои видавшие виды розовые домашние штаны и приговаривая, какие они мягкие да чудные. Наверное, в Лукоморье такой цвет в диковинку. Штанины длинноваты, но в сапоги заправила и была довольна. На мне они болтались, а ей в самый раз.— А тряпка и ведро у тебя где? — неожиданно спросила девушка, стаскивая кольчугу.— Зачем тебе?— Приберусь тут, ты видишь, наверное, не очень хорошо, раз грязь такую развела, а мне здесь жить. Отработаю! Я и стряпать умею, и по хозяйству, если что. Помощница тебе не повредит.Я выдала ей инвентарь, а сама села на ступеньку лестницы и задумалась. Что с ней делать? Прогонять некуда — пустошь и опасность. Она мне какую-то клятву принесла, видимо, для неё важно. Богатырша споро принялась за дело и вскоре стянула с себя кожаную рубаху на шнуровке и с коротким рукавом, под ней оказалась простая льняная. Изольда обретала жилой вид, быстро прощаясь с пылью и паутиной.— Никогда не видела кота в доспехах, — нарушила молчание Настасья. — Зачем ты его держишь?— Я не держу, он мой друг и наставник. Люблю его.— А вы зачем здесь, куда шли?— По такому же делу, что и ты, — за Баюном. Вопросы к нему есть. Так что хорошо, что ты его не убила, расспросить надо кое о чём.— Ха, держи карман шире, Яга! Эта тварь разговаривать не будет, как увидит — сказки свои начнёт, а от них шибко спать хочется, нет сил держаться. Будет ходить кругами, заманивать к реке, а как заманит, так и бросится, ирод.— Какой он? — Бальтазар замер на пороге. До невозможности серьёзный взгляд, какого давно не наблюдала, за его спиной маячил Морок, усиленно делавший вид, что его разговор не интересует.— Размером что твой телёнок, чёрный с белой грудью, зубы как вилы торчат, — ответила богатырша и сморщила нос. — Когти как серпы.— Рыжий он, что ты мелешь! — не выдержал конь.— Я во сне серого полосатого видела, — озадачилась я.Пока мы пререкались, доказывая друг другу, какой Баюн на самом деле, БТР встряхнулась, без указки затопила баньку, с крыши посыпалась грязь, прямо на сквернословящего Морока. Я почувствовала, как одичавший дом изменился, как-то посветлел, стал больше похож на ту мою Изольду, к которой я привыкла. Вот что простая уборка сделать может. Иногда так и в своей голове полезно убрать.— Как бы сладить с ним и не полечь... — задумчиво протянула Настасья.— Ты уже полегла, — напомнил кот.— Нас теперь много, мы должны действовать сообща, раз он так силён. — я подошла к сундуку, достала прут и клещи, которые мне вручил Ворлиан.Широкий меч в украшенных камнями ножнах я брала осторожно. Настасья ахнула и закрыла рот ладошками, глаза заблестели.— Ты чего это, Ягуся, оружием трясёшь? — поинтересовался Бальтазар.— Да вот, у нас ведь теперь личная охрана есть, а свой она потеряла в битве. И не мне мечом размахивать, я по другой части, — я вынула тяжёлый меч из ножен.Сияющее лезвие, будто только выкован, широкий жёлоб посередине, а вокруг него письмена странные и геометрический орнамент.«Побеждает, правит, властвует. Волхв берёг тя», — перевёл мне голос. Похоже, они послали ко мне переговорщика, чтобы наладить связь. Когда шумят все — я их гоняю, а один, смотри-ка, полезным представляется. Так и быть, послушаю.Богатырша осторожно взялась за рукоять крепкой, привыкшей к работе рукой, по-хозяйски сомкнула пальцы и взмахнула, рассекая воздух.— Мы твои волхвы, заговор даем, слово железно на мече куем: «Волхв берехъ тя», — да в лихом бою оберег-узор воя сторожи! От меча, от ножа, от стрелы, от копья да другаго ратнаго железа! — торжественно сказал Морок и добавил: — Давно я кладенцов не встречал, Яга. Ты преподносишь сюрпризы.— Баюн ночью из логова выбирается, — сказала Настасья. — Пойдём, как луна взойдёт.
Темная сторона Луны. Часть первая
Настасья развлекалась рубкой ближайших сухих деревьев, проверяя остроту и прочность меча. Молодецкая удаль вкупе с наивностью, азартом, бесстрашием и, чего греха таить, некоторой глупостью даже забавляла. Не могу сказать, что я опасалась выдать кому-то наше местоположение, но радостные крики, треск дерева и звон металла сильно оживляли унылый, скупой на звуки и краски пейзаж. Короче говоря, нас слышно за несколько вёрст.Животные молчат. Бальтазар смотрит отрешённым взглядом, разговаривать не хочет. Морок… Не знаю, нормально ли, что конь сидит как собака. И все мы наблюдаем за богатырскими упражнениями.– Янина! Тьфу, наградили тебя родители именем, экое странное. Добрый меч-кладенец, не тупится, смотри! – Настя демонстративно порезала палец, доказывая мне качество. Она сияла как самовар, открытая, по-детски непосредственная, не улыбнуться в ответ было невозможно. Она плюхнулась рядом, периодически посасывая палец в попытке остановить кровь, и одновременно деловито снимала навершие с рукояти кладенца.– Ты что делаешь? – удивилась я.– Хочу посмотреть, какой в нём оберег спрятан.Она сняла похожее на толстую сосновую шишку навершие, и на мозолистую ладонь выпало…– Правое око осетра! – радостно вскрикнула девица. – Добрый оберег. Аще кто пойдет на войну и он бы носил правое око осетра-рыбы, тогда одолеет врагов своих, – продекламировала Настасья, убирая находку обратно и возвращая деталь меча на место, и вдруг шепнула мне в ухо: – Здесь кто-то есть. Рядом, наблюдает, я чувствую. Но ты не бойся, я сейчас.Я не успела возразить, что вообще-то не боюсь, как моя телохранительница вскочила, хаотично размахивая мечом и улюлюкая. Несколько минут она бегала по всему крыльцу, сосредоточенно сопя и делая резкие выпады. Сколько прыти, святые суслики, как ребёнок на детской площадке.– Боевая блондинка – это опасно, – философски изрёк Морок.– Ага, попался! А ну-ка покажись, нечисть! – радостно закричала Настасья, тыкая остриём меча в угол веранды.– Тихон там, остынь, вояка, – хмыкнул кот.Курлы! Про малыша-то я и забыла совсем.– Тихон? Какой такой Тихон? – недоверчиво уточнила Настасья.– Летописец мой.Я попросила его появиться. Маленький шпион крепко прижимал к себе блокнот, а в нескольких сантиметрах от его пятачка застыло остриё меча. Тихон скосил глаза к переносице и приглушённо хрюкнул.– Это что за зверь такой диковинный? – сдвинула брови богатырша, но меч не убрала, пришлось вмешаться.– Стася, он свой, – я отвела её руку в сторону, Тихон шмыгнул мне за спину. – Летописец. Приставлен ко мне жизнь мою писать и подвиги.– Чего пи́сец? Сколько чудес в свете есть, никогда не встречала такого зверя. На человечьем лице свиной пятак и уши, руки человечьи, ноги, а позади поросячий завиток. – Она сдвинула брови ещё суровее: –
