Кукла-талисман - Генри Лайон Олди
Я с неуверенностью кивнул.
— Если что-то забудете, не беда. Просто скажите Куродо: «Недостойному монаху требуется храм-замóк». Мастер всё поймёт и сделает, как надо. Он уже работал с подобными заказами. После этого вы можете не возвращаться на кладбище. Идите домой, ложитесь спать. Изготовление такого храма — дело небыстрое. Велите мастеру послать ко мне мальчишку, когда всё будет готово. Я с послушниками установлю храм без вашей помощи.
— Он сгниёт, Иссэн-сан.
— Кто сгниёт?
— Ваш храм. Криптомерия, кипарис; жалкие дощечки, резные фигурки. Дождь, снег, ветер, летний зной… Как быстро от храма останется кучка гнили?
Монах засмеялся:
— Храмы не гниют, Рэйден-сан. Да, от изделия мастера Куродо останется в итоге кучка гнили. Так ведь и от моих обрядов, несущих мир и покой несчастной банщице Юко, к ночи останется лишь жалкое сотрясение воздуха. Но, поверьте, молитвы продолжат звучать даже после того, как я закрою свой беззубый рот и удалюсь прочь. Если вы их не услышите, то душа банщицы услышит наверняка. А храм-замóк пребудет здесь вовеки, даже если он сгниёт до последней дощечки. Подножием он упрётся в преисподнюю, крышей вознесётся до небес. Дождь? Ветер? Молния вашего небесного тёзки не причинит ему вреда. Вы мне верите?
Я кивнул.
«…от моих обрядов, — сказал святой Иссэн, — несущих мир и покой несчастной банщице Юко, к ночи останется лишь жалкое сотрясение воздуха». Впервые я сообразил, что имя банщицы значит «Дитя ночи». Совпадение? Кладбище Журавлиный Клин; журавли на обоях в жилище Юко, журавли на ширме в моём кабинете…
Совпадения — знаки, которые нам посылает судьба.
— Онрё, — сменил я тему. — Иссэн-сан, что нужно, чтобы человек после смерти превратился в ужасного онрё?
Монах вздохнул:
— Три вещи, Рэйден-сан. Три вещи, столь свойственные людям, что мы их даже не замечаем. Во-первых, надо, чтобы при жизни человек не достиг своих целей, как бы он к ним ни стремился. Во-вторых, умирая, человек должен испытывать ненависть, горечь, злобу. И наконец, будучи при смерти, он должен гордиться, наслаждаться той властью над обидчиками, которую обретёт, превратившись в онрё. Если говорить проще, умирающим должна владеть всепоглощающая страсть, усиленная злобой и подкреплённая желанием отомстить. Онрё и есть эта страсть, власть, месть.
Поразмыслив, настоятель добавил:
— Ещё желательно, чтобы умерший не оставил потомков, которые могли бы почитать предка и умиротворять его поминальными жертвами. Это желательно, но не обязательно. Страсть, неутолённая страсть — вот что лежит в основе появления мстительного духа.
— А если онрё… Если дух умершего, уже обратившись в онрё, отвергнет эту страсть? Если у него появится иная страсть, превыше этой?
— Я не слыхал о таких случаях, Рэйден-сан. Но полагаю, тогда онрё утратит силу и спокойно отойдёт в мир иной. Ну, разве что новая страсть будет отягощена не менее сильной злобой и не менее жгучей тягой к мести. Тогда дух останется прежним онрё, доставляя обидчикам уйму неприятностей.
— Я признателен вам, Иссэн-сан.
— За что?
— Вы просветили меня, неразумного. То, что вы сказали, очень важно.
Он смотрел мне вслед, когда, пробираясь меж надгробиями и оскальзываясь в грязи, я шёл к выходу с кладбища. Кажется, монах хотел задержать меня, расспросить о чём-то. Хотел, но передумал, за что я был благодарен святому Иссэну.
Я бы не смог ему солгать, задай он прямой вопрос.
Глава пятая
Цветы больше не пахнут
1
«Пожалуйста, проходите, проходите!»
Это была самая приличная харчевня в квартале.
По крайней мере, единственная в здешних краях, чьё название я мог вспомнить. У «Эйкю хару» имелся высокий фасад, выкрашенный в зелёный цвет — чтобы соответствовать названию[14] — и два зала: верхний и нижний. Я расположился в верхнем, более дорогом, став предметом насмешек посетителей из нижнего… Заказал мэсимоно[15] с угрём, красным рисом и каштанами — и бутылочку подогретого саке.
Кроме меня, наверху больше никого не было.
Чему тут удивляться? Кто станет привередничать в трёх шагах от выхода из портового квартала? Проще уж выйти за ворота и подыскать другое, более пристойное место. К порту идут за дешёвой едой и дешёвой выпивкой. Но владелец «Эйкю хару», похоже, решил совместить высокое и низкое — как в прямом, так и в переносном смысле — и загребать монеты двумя руками сразу.
Одна рука оказалась короче другой. Снизу нёсся нестройный хор голосов, звяканье посуды, оттуда тянуло кухонным чадом, а наверху царили вкрадчивый полумрак, изысканные ароматы, относительная тишина — и явная нехватка клиентов.
Меня, в отличие от хозяев, это вполне устраивало.
— Ко мне могут прийти, — предупредил я ещё на входе. — Кто бы ни спросил господина Торюмона, бегом ведите ко мне. Кто бы это ни был, хоть распоследний оборванец. Ясно?
В ответ я получил самые горячие заверения, что всё будет исполнено в точности.
Когда подогрели саке и принесли ломтики маринованного дайкона в имбирном соусе, я повторил свои указания подавальщику. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что мой расчёт верен.
За окном стремительно темнело. Вскоре даже мягкий свет бумажных фонариков не позволял разглядеть, что творится снаружи. Я не торопясь попивал остывающее саке. Напиваться мне нельзя, но и совсем трезвым я быть не должен. Вот ведь задача: как соблюсти меру?
Принесли мэсимоно. Вдохнув пряный аромат, я сделал знак подавальщику задержаться. Положил в рот кусочек рыбы, обильно политой соусом, попробовал рис.
— Передай хозяину, что блюдо восхитительно, а обслуживание безукоризненно. Но я вынужден расплатиться заранее: меня могут вызвать по важному делу в любой момент.
Принимая деньги, подавальщик изо всех сил старался не выказать удивления. Такой приличный, такой не бедный молодой господин — и важное дело на ночь глядя? Любовное свидание, что ли?
Всё это я без труда прочёл на его лице. Парень угадал, сам того не подозревая. О моей причастности к службе Карпа-и-Дракона он не подозревал: этим вечером я надел шёлковое праздничное кимоно без служебных символов. Ну точно, на свидание собрался!
Уличный мальчишка, которого я ждал, объявился, когда от заказанной еды оставалась добрая половина. Эх, надо было трапезничать побыстрее! Увы, долг зовёт.
— Она его встретила, господин!
— Уверен?
— Точно говорю! Повела к тому самому дому…
— Молодец. Лови, заслужил.
Я бросил ему три медяка — на один больше, чем обещал. Поднялся из-за стола, оправил одежду. Надо спешить, пока меня кто-нибудь не опередил! На этот случай у меня имелся запасной план, но лучше обойтись без него.
Над Большой Западной улицей реяли чуть колеблющиеся в воздухе шары охристого света — здесь только что зажгли ночные фонари. Меж ними призрачными тенями
