Алекс Макдуф - Корона мира
Это хорошо, что ветер попутный, — рассуждал Ойсин, снова восседавший на корме, время от времени поправляя руль загорелой рукой, перевитой тугими веревками мускулов и окольцованной серебряным браслетом старинной работы. — Успеем войти в протоку, что отделяет озеро от океана. Когда настанет отлив, да еще такой, как сегодня, берег обнажится, а тащить лодку через перешеек у меня большой охоты нет.
А краген? Он как проникнет в озеро? — Ллейр спрашивал специально, чтобы Ойсин говорил дальше. И он, и Конан уже знали все возможные подробности предстоящего им, но таковы были обычаи: рассказчику надлежало время от времени задавать вопросы, чтобы он вел свое повествование от вехи к вехе. Все прекрасно знали, что последует дальше, но слушали с удовольствием. В устах хорошего рассказчика старое предание всегда звучало свежо.
Он проникнет в озеро сухим путем, ибо способен ползти по суше, перебирая своими клешнями и щупальцами, Все живое, что есть на острове, в это время прячется и затихает, хотя на земле он вовсе не быстр и не способен вести охоту. Но черной волей своей угнетает всякую тварь и вселяет беспричинное беспокойство и уныние во всякое сердце.
— И в сердце человека? — не унимался Ллейр.
— Как и всякого живого существа, — важно подтвердил Ойсин. — И немалой стойкостью воли должен обладать человек, который посмеет выйти на поединок с чудовищем, ибо поддаться его чарам значит потерпеть поражение, еще не приступив к схватке.
— А как же одолеть чудовище? Ведь силою он много превосходит величайших из тварей, ходящих по суше, и даже исполинские эйсы избегают встречи с ним в темных глубинах, — продолжал расспрашивать рыжеволосый Ллейр.
— Так и есть, — кивал Ойсин, блестя на солнце гладко бритой головой, лишь на висках его серебрилась благородная седина. — Но, влекомый видом луны, лежит он на мелководье либо и вовсе выползает на сушу, и там много теряет в проворстве, хоть и не убывает черная сила его, и горе тому, кого захватят его клешни и щупы. Искусный же воин прежде всего лишил бы крагена зрения, ибо огромные его глаза преисполнены ненависти и злобы, и не только зрит он ими все происходящее, но и вселяет смущение в сердце противника своего. После же следует отсекать мечом один эа одним щупы его, подобные гигантским змеям, и тут надо явить изрядные доблесть и ловкость. Огня чудовище не страшится, но и защиты от него не имеет, посему и горящий факел может послужить оружием умелому воину. Также следует затем отсечь крагену гигантские его клешни, ибо пока есть при нем хотя и одна из двух, невозможно подступить к нему вплотную. И тогда лишь, пробив крепкий панцирь его, на что способна лишь могучая рука великого мужа, можно поразить крагена в самое сердце и прервать тем его злодеяния.
— Да, непросто совершить такое, — согласился Конан. Рассказ закончился, и теперь можно было просто поговорить. — Однажды в пустыне мне пришлось схватиться с подобной тварью. Она более напоминала червя, но ее можно было назвать и песчаным спрутом. Было это так…
Конан начал свою повесть — о караванных тропах Турана, зуагирах и песчаном равахе. Киммериец уже рассказывал это, но впопыхах и не очень подробно, так что теперь уже ему задавали вопросы Ллейр и Ойсин, а он со значением отвечал, продолжая вить нитку рассказа. Остров меж тем приближался.
* * *Огромное красное солнце медленно опускалось в густые желто-зеленые тростники. Две гигантские исхлестанные ветром скалы, издали видимые как длинные и тонкие, словно неровные столбы, служили ему воротами для ухода в подземный мир. Немногочисленные в этот час птицы с прощальными кликами солнцу кружили над озером, собираясь устроиться поудобнее на камнях и кочках.
Над зарастающим озером поднимались холодные сизые туманы. Звуки в их мареве глохли, затихали. Силуэт большой птицы показался над травой.
— Вид замечателен, — молвил Ллейр, любуясь редким зрелищем заката. — Так ли было все и двадцать лет назад? — обратился он к Ойсину.
В отличие от спутников, Ойсин уже посещал Касситериды.
— Почти так, — отозвался жрец. — Только озеро еще больше заросло.
— Поднялось ли море?
— Разве что немного.
Ловким маневром руля Ойсин обогнул плоский камень, на котором чайки, складывая крылья и чистя перья клювами, готовились ко сну.
Смеркалось. Протрещал запоздалый бекас, и все стихло. Скала слева теперь разделяла выступающий над горизонтом край солнца на две неравные доли, небо же на западе покрылось разноцветными, слоями наползающими одна на другую полосами — облака и туман на разной высоте различно отражали последние лучи.
— Где мы будем его ждать? — спросил Конан.
— На скалах, — отвечал Ойсин.
Они же почти отвесные,
— Там есть бухта и лестница наверх, и плавника всегда в достатке.
— Кто построил лестницу?
— Не только лестницу, там есть и вырубленные нарочно пещеры, — пояснил Ойсин. — Не знаю точно. Мореходы многих народов высаживались здесь.
— Неужели до этого забытого богами места так часто добирались? — немного удивился король.
— Чаще, чем ты думаешь, и даже работали. Добывали олово.
— Зачем же ушли отсюда?
— Наверно, рудники истощились. И мореплавателей стало меньше, — вздохнул Ойсин. — Последние записи в книгах о посещении этих островов до меня и Бейдиганда — пятисотлетней давности. Нам стоит поторопиться, — добавил он.
Несмотря на двадцать прошедших лет, Ойсин отлично помнил проход, и скалы росли на глазах. Когда солнце показывалось из-за овида самым краем и плясало на чистой у скал воде дорожкой последних алых бликов, лодка вошла в бухту.
Глава V
Обоих Родригесов и Донато похоронили на песчаном мыске как раз у начала первых горных отрогов, у подножия могучего камня, на четыре человеческих роста поднимавшего свою макушку над ручьем. Евсевий отслужил предписанный по канонам митрианства обряд, и плавание продолжилось.
Бросать второй вельбер не хотелось, да и девятерым в одном челне было тесновато. Поврежденная левая рука у Серхио распухла и отказывалась служить, но правая была в порядке и руль держала крепко. К боцману и Деггу, отделавшемуся царапинами, пересели Сотти и Полагмар. Принца градоначальник Мерано предусмотрительно оставил вместе с лучниками.
Холмы на правом берегу постепенно делались все выше, напоминая теперь лесистые предгорья Темры. На левом берегу местность ровно шла вверх. Скальные гряды словно ступени вставали одна за другой, разделяя склон на террасы. Долина ручья все глубже врезалась в тело плоскогорья, и лес спускался к воде с уже весьма отдаленных окрестных высот.
