Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин
Куава кивнула. И совершенно не по-жречески шмыгнула носом.
– Интересно… – протянул я.
Но к этому мы еще вернемся. Кинул взгляд на часы, не обнаружил их, чертыхнулся.
– Слушай, а тут как время идет? Я к тому, что видят сейчас наши надзиратели.
Психология, ребята, она в мелочах. «Мы», «нам» и так далее. Привязываешь себя к другому человеку на понятийном уровне – заставляешь его принять мысль, что в данной ситуации нет «я» и «он», но есть «мы». Товарищи по несчастью. Люди, которые просто обязаны объединиться перед лицом общего врага.
– Тут быстрее. Мы просто сидим и держим в руках кипу. Не знаю, сколько точно, минуты две.
Это хорошо! Значит, Тень еще не успел насторожиться и бахнуть своим «постановщиком помех». Интересно, кстати, а эта его способность влияет на это место?
– Славно! А где мы находимся?
Не то чтобы это было важно, я бы даже сказал, совершенно не принципиально, но вопросы – они же как сложное плетение. Одна петля взаимодействует с другой. Ответь на один вопрос – и на следующий промолчать куда сложнее.
– В храме Инту.
А, ну конечно! Где же еще!
– И ты можешь сюда в любое время попасть?
– Одна – нет. С учеником или с ткачом. – В этом месте девушка встрепенулась, словно из транса вышла, и взглянула на меня с интересом. – Или с подношением Инту.
И сжала пальцы на рукояти тесака.
– Стоп-стоп-стоп! Куава! – я вскинул руки. – Давай не будем пляски вокруг жертвенника устраивать! Я уже не связан, к тому же твой бог уже выразился по моему поводу. Вполне определенно!
Пальцы расслабились, и взгляд инки потух. М-да, ничего себе у нее настроение скачет! Жизнь в одиночестве никому на пользу не идет.
– Я не жертва, с этим мы вроде определились. Кто там остается? Ткач или ученик? Ничего не скажу про ткача, но учеником я вполне могу быть!
– Зачем мне учить слугу врага? – тускло поинтересовалась девушка.
– Я не служу папистам! Я пытаюсь от них сбежать, попутно серьезно наказав за свое похищение. Будь ты капельку умнее, поняла бы, что открытое противостояние врагу хорошо только в сказках. Особенно если у того преимущество в силе. В реальности такой стиль поведения заканчивается кандалами или перерезанной глоткой.
Инка тряхнула головой:
– Ты можешь так говорить, чтобы выведать тайны моего народа.
Ну, логичное предположение, что тут скажешь! Есть все-таки у девчонки мозги.
– Которые ты должна передать своей дочери? Которую хочешь назвать Ахчок?
Глаза Куавы расширились от удивления, а губы, против воли хозяйки, сами сложились в слово «как?»
– Я пророк, помнишь? Я могу просмотреть твою жизнь от рождения до смерти. – Больше блефа, Антошин! – Мне нет необходимости втираться к тебе в доверие, чтобы получить знания. Я могу просто увидеть их. И я бы так и поступил, если бы служил папистам. Но я им не служу. Мне они такие же враги, как и тебе. Я просто предлагаю объединиться и вместе бороться с ними!
Кажется, девчонка мне все-таки поверила. По крайней мере, хотела поверить. Трудно быть одной просто так, но куда сложнее в одиночку бороться. Ей нужен был союзник. Не меньше, чем мне. И она об этом задумалась. Теперь ей просто нужно время, чтобы принять необходимость союза со мной.
– Ты пока ничего не говори. Не отвечай. Потом решишь и скажешь. Я придумаю для отца Доминика что-нибудь. Какую-то убедительную причину, почему ты будешь со мной откровенна. А там… Можно будет скормить папистам какие-нибудь неважные сведения, чтобы они поверили.
– Какие? – тут же взвилась инка.
Она не планировала отдавать врагу и крошки знаний.
Стратегическое мышление явно не ее конек. Хотя что взять с девушки, большую часть времени прожившей в горах в одиночестве? Которая смыслом своего существования считает передачу знаний мертвого рода своей не рожденной еще дочери? Ладно, для этого в нашем новообразованном тандеме есть я.
– Понятия не имею, Куава. Что-то, что они и сами могут знать. Что-то, что не способно навредить тебе или мне. Еще раз прошу, не отвечай сейчас. Подумай. Пока от тебя мне нужно только принципиальное согласие работать вместе. Хорошо?
С некоторой задержкой, очень неуверенно, но инка все-таки кивнула.
– Отлично! Тогда вытаскивай нас отсюда. Как бы наш надсмотрщик не начал беспокоиться.
Глава 8. Магомет идет к горе
Перед тем как бежать и радовать доброго дедушку Доминика, мы с Куавой разыграли маленькую сценку, которую пару раз отрепетировали на вершине пирамиды. Специально для Тени – он ведь должен был что-то рассказать своему хозяину. А то просидели, промолчали – подозрительно же! Незачем было нашим тюремщикам знать о возможности беседовать в «складке пространства». Так что я поугрожал инке, она покричала на меня в ответ, и все остались довольны. По завершении постановки школьного театрального кружка я отправился на доклад, оставив девушку в слезах.
Я не слишком раздумывал о природе того места, в котором инка вскрыла мне грудную клетку и игралась с сердцем. Определил его для себя как «складку пространства» и на том успокоился. Какого пространства? Что за складка? Частностями голову я не забивал. Психика укрепилась, не иначе: все, что не имело объяснения прямо сейчас, получало инвентарный номер и убиралось на полочку подальше. До лучших времен. Я как решил: если над каждой странностью морщить мозг, то вскорости он просто взорвется. А так одним антинаучным объяснением больше, одним меньше…
Хотя, если быть совсем честным, то возможное наличие в этом самой «складке» некой сущности, которую Куава считала божеством – творцом всего сущего и главой инкского пантеона по имени Инту – несколько напрягало. Конечно, девчонка могла просто верить, что он незримо присутствовал и отвечал на ее вопросы, а на самом деле никого там не было. Но я-то тоже видел птицу, ставшую зрачком солнца! И тучку, принятую Куавой, да и мной тоже, за знак заканчивать уже с этими играми в наказание предателей. Что это было? Гипноз?
Впрочем, бог с ним, с Инту. Хватало проблем и без него. Тот же Доминик, например.
Спешил к нему на доклад я по причине весьма прозаической – проклятый ментальный блок в моей голове. Внутри все просто переворачивалось от желания поскорее поделиться ценными сведениями. Как дите, ей-богу – папа, смотри, как я могу! Бороться с этим не было никаких сил, но, с другой стороны, правда – вещь в себе. Факты редко избавлены от свиты оценочного суждения. Да и вообще, что-то можно было утаить, на чем-то сместить акценты, и история заиграет новыми красками. При желании и некотором опыте (а я им обладал) можно было рассказать такую историю, которая ничего общего с реальностью иметь не будет.
По дороге к келье я на скорую руку накидал план разговора с магистром. Без плана в таком деле никак: его ведь нужно убедить не только в том, что
