Цвет надежды - Росс МакКензи

Из её глаз текут слезы, и Дэррок чувствует укол страха.

– Бабушка, а что, если они придут сюда, в дом? Что, если Чёрные Мундиры приведут сюда Псов-потрошителей?

Бабушка всё ещё стоит на коленях, осматривая рану.

– Ни один Пёс-потрошитель не сунет свою паршивую лапу на мою ферму, – говорит она, не поднимая глаз.

– Но откуда ты знаешь? Я слышал одного как раз перед тем, как ты вернулась. Близко.

– Они сюда не придут! – Голос бабушки достаточно силён, чтобы Дэррок отступил на шаг. – Наша семья обрабатывала эту землю на протяжении нескольких поколений. Наша кровь и пот залегают глубоко в почве. Здесь похоронен мой прапрапрадедушка. В его крови, как и в некоторых других, была магия. – Она смотрит в пол, качает головой, и, когда она говорит, её голос становится тихим. – Здесь похоронена моя дочь. У нас есть связь с этой землёй, и в этой магии сила. Эти существа могут это чувствовать. Они не пересекут границу. Посмотри на меня, Дэррок!

Это выводит его из оцепенения.

Она говорит:

– В ящике моего комода лежит бутылочка, в которой есть немного лунного света. Принеси её мне. Затем принеси несколько чистых полотенец и набор для шитья. После этого поднимись в свою комнату и оставайся там, пока я тебя не позову.

– Но я могу помочь.

– Делай, как я говорю! Тебе вряд ли захочется видеть то, что я собираюсь сделать. Иди!

Сильно дрожа, он следует указаниям бабушки, лишь на мгновение задерживаясь на лестнице, прежде чем войти в свою комнату. Его окно всё ещё открыто из-за фейерверков, и едкий, дымный запах от них донёсся из города, наполнив его комнату. Он смотрит на край фермы и не видит никаких признаков горящих глаз Псов-потрошителей. Они ушли? Неужели они думают, что женщина ушла в лес? Он молится, чтобы так и было.

Когда из кухни начинают доноситься крики женщины, Дэррок прячет голову под подушку и плачет в тёплой темноте.

Глава 11. В которой преподносят подарок

Во внутреннем дворике замка Некромант сидит у пламени костра, согреваясь окутывающим жаром.

Это тайный сад, скрытый высокими стенами, с четырёх сторон обсаженный густыми серыми вечнозелёными деревьями.

Костер расположен в центре сада, на каменном круге. Яркое пламя взмывает высоко в небо.

И огонь имеет цвет.

Некромант сидит на серой траве около оранжевого пламени, её мерцающее серебристое платье отражает свет. Глаза закрыты, а руки сложены на коленях.

– Ты видела? – голос вырывает её из задумчивости. Император торопливо выходит в сад через потайную дверь, молодой человек с бледной веснушчатой кожей и тёмными волнистыми волосами. Не будь мир чёрно-белым, было бы видно, как сильно раскраснелось его овальное лицо. – Ты видела, тётя? Фейерверк над городом. Цветной!

Некромант холодно смотрит на него снизу вверх.

– Да. Я видела.

– И? – спрашивает Император. – Что ты собираешься с этим делать?

– Чёрные Мундиры уже выслеживают виновных, – говорит она.

Император кивает.

– Хорошо.

Но по тому, как он топчется на месте, она понимает, что это не всё.

– Ты чем-то обеспокоен?

– Ничего страшного, – говорит он. Затем, всё ещё теребя свои руки, он добавляет: – Мне снова приснился этот сон.

Некромант указывает, что он должен сесть с ней у огня, что он и делает.

– Это всего лишь сон, племянник.

– На этот раз всё было немного по-другому, – говорит Император.

– Как же?

– Ну… он пришёл из леса, как всегда, когда я вижу его во сне. Но на этот раз с ним был кто-то ещё. Девочка.

– И что?

– Она была в цвете, – говорит Император. – В ослепительном цвете. И когда люди увидели её, они зааплодировали, собрались вокруг неё и совсем забыли обо мне. И в мир вернулись краски, осветив всё, кроме меня. Они смеялись, показывали на меня пальцами и заперли в башне, как и раньше…

– Послушай меня, племянник. Это. Был. Сон. Он не вернётся сюда, никогда. Не после того, что сделал. И если у него когда-нибудь хватит наглости заявиться, я позабочусь о нём. Что касается возвращения цвета… – Она кивает на огонь. – Посмотри на языки пламени. Они горят сильнее, чем когда-либо. Вся сила, волшебство и красота цвета пойманы в ловушку в этом огне. Он позволяет нам застыть во времени, тебе и мне, молодыми и сильными, и от него исходит сила призывать армии Псов-потрошителей и Чёрных Мундиров. Единственный способ вернуть цвет – погасить пламя. А пламя погаснет только в том случае, если моё сердце перестанет биться. Мне нет равных в этом мире, племянник, так что тебе не о чем беспокоиться.

Молодой Император смотрит на пламя.

– Наш народ ненавидит нас.

– Да, – соглашается Некромант, – но они также боятся нас, что важнее. Страх – это ниточка, которая приводит в движение марионеток, понимаешь?

– Цветная Лига не настолько боится нас, они же запустили фейерверки сегодня вечером.

– Цветная Лига зачахнет и умрёт. Время на нашей стороне и против них. Мы переживём их всех, и в конце концов люди совсем забудут о цвете. А сейчас уже поздно, племянник, и тебе нужно отдохнуть. Возвращайся в постель.

Император встаёт, идёт по саду, а затем останавливается.

– Я главный, ты же знаешь, – говорит он, хотя звучит неуверенно. – Я – Император.

Некромант улыбается.

– Конечно, ты.

Затем она возвращается к теплу разноцветного пламени и закрывает глаза.

Через две недели после ночи фейерверков женщина из Цветной Лиги наконец-то оправилась настолько, что смогла покинуть фермерский дом Гвендл. Её зовут Бет, и, когда она достаточно окрепла, Дэррок воспользовался возможностью поговорить с ней, пока приносил ей еду наверх, в комнату для гостей. Их беседы были краткими, но её рассказы о Цветной Лиге, о риске, храбрости и приключениях разожгли его воображение. Её жизнь была совершенно непохожа на его спокойное существование. Но однажды это изменится. Он знает, что однажды присоединится к борьбе.

Похоже, бабушка была права насчёт того, что ферма в безопасности. Чёрные Мундиры так и не пришли, и никто не заходил в дом, чтобы допросить бабушку. Когда-нибудь он расспросит её подробнее об этом.

В то утро, когда Бет должна была покинуть ферму, Дэррок был наверху, в своей комнате. У него редкий выходной от дойки, подметания и другой работы руками, и он, как всегда, использует это время для рисования. Он работал над фреской в своей спальне в течение нескольких лунных циклов, и всё же до сих пор грубыми, свободными мазками кисти набросаны лишь её основные элементы. Он нарисовал вид с фермы на город и море, а также