Цвет надежды - Росс МакКензи
Шоу продолжается ещё несколько минут, и в окнах по всему городу загораются лампы, когда люди просыпаются от звуков и ярких вспышек. Когда наконец фейерверк прекращается, Дэррок обнаруживает, что у него перехватывает дыхание от волнения, грудь поднимается и опускается, а в голове шумит. Когда он закрывает глаза, то всё ещё может видеть горящие узоры. Но бабушка не выглядит такой же счастливой. На самом деле она выглядит обеспокоенной.
– Разве тебе не понравилось, бабуля?
Она на мгновение закрывает глаза.
– Дело не в этом, Дэррок.
Дэррок кладёт руку на плечо пожилой дамы.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Хорошо. Нормально.
Ужасный звук, доносящийся из города, заставляет их замереть – высокий, пробирающий до костей вой одного из императорских Псов-потрошителей.
– У кого-то неприятности, – говорит Дэррок. – Должно быть, это из-за фейерверка.
Впервые после начала шоу он ловит себя на вопросе, как именно кому-то удалось вернуть эти цветные вспышки в мир. Затем в памяти всплывают двое таинственных посетителей, которые заходили в дом ранее. Он вспоминает, как они надевают чёрные маски на лица, когда уходят…
– Бабуля, – начинает он, и в животе у него скручивается дурнота, – те люди, которые приходили повидаться с тобой. Это они сделали?
Бабушка вздыхает.
– Я знала, что мне не следовало участвовать в этом. Но я позволила ей уговорить себя, несмотря на здравомыслие.
– О чём ты говоришь?
Она похлопывает его по руке.
– Идём. Спустимся вниз и выпьем чаю.
Пять минут спустя они сидят за кухонным столом, держа в руках чашки с дымящимся напитком.
– Я надеялась, – говорит бабушка между глотками, – что ты будешь спать, когда всё это начнётся сегодня вечером. Что ты проспишь всё это время, так ничего и не узнав.
Дэррок подаётся вперёд, опершись локтями о стол.
– Значит, ты знала обо всём?
Она кивает. Дэррок смотрит на неё так, словно она незнакомка. Как могла его бабушка, женщина, которая учила его следовать правилам и никогда даже не упоминать цвет на людях, быть вовлечённой во что-то настолько опасное?
– Я знаю, о чём ты думаешь, – говорит она. – И ты прав, Дэррок. Я не следовала своим собственным правилам. Мне жаль.
– Кем были те люди? – спрашивает он. – Те, кто были здесь сегодня вечером?
Бабушка, похоже, мгновение подбирает слова.
– Послушай меня, Дэррок. Есть люди, которые хотели бы сразиться с Императором и его Некромантом. Люди, которые хотят напомнить всем в мире, что цвет – это их право, что его у них украли, а вместе с ним и огромную часть воображения и яркости жизни. И эти люди не боятся рискнуть, встретиться лицом к лицу с Псом-потрошителем или Чёрным Мундиром, встретиться лицом к лицу даже со смертью, если это означает, что они смогут донести своё послание до остальных. Если это означает, что они могут заставить людей вспомнить. Заставить их захотеть перемен. Таких людей полно по всем владениям Императора. Они называют себя Цветной Лигой. За последние несколько лет их число росло, но это первый раз, когда они смогли организовать такое мощное послание.
Дэррок смотрит в свою чашку.
– Ты в Цветной Лиге, бабуля?
Она качает головой.
– Я никогда не была ни на одном из их собраний, и до сих пор я знакома только с одним из участников. У меня есть старый друг, который попросил меня об одолжении, и именно поэтому я согласилась на то, что произошло сегодня вечером. Я спрятала их фейерверки на нашем участке до тех пор, пока не пришло подходящее время их использовать. Но я бы никогда не стала участвовать в этом больше, чем сейчас. Я не хочу подвергать тебя риску.
Дэррок смотрит через стол на бабушку, и его сердце переполняется гордостью. Он всегда знал, что она сильная женщина, как телом, так и духом, но он никогда не предполагал, что она способна на что-то подобное.
– А что, если я не возражаю? – спрашивает он.
Она хмурится.
– Что?
– Ты не хочешь подвергать меня риску, но что, если я не против?
Она неловко ёрзает.
– Дэррок…
– То, что сделали Император и Некромант, неправильно, – говорит он. – Все это знают, но люди слишком напуганы, чтобы что-либо с этим поделать. По крайней мере, так я думал до сегодняшнего вечера. Ты не испугалась.
– Но я была напугана, Дэррок, – говорит бабушка. – Как и сейчас.
– Что ж, так даже лучше, – говорит Дэррок, протягивая руку через стол и беря мозолистую руку своей бабушки. – Ты всегда говорила мне, что храбрость – это когда боишься и всё равно делаешь.
Бабушка улыбается, крепче сжимая его руку.
– Бабушка, мне сейчас одиннадцать лет, и сегодня я впервые в жизни увидел цвет. Это… что-то пробудилось в моём сердце. У меня просто такое чувство, что мы должны помочь.
Бабушкины глаза яростно сверкают. Она делает лёгкое движение головой. Кивок? Но затем…
– Что это было? – спрашивает она.
Они оба сидят очень тихо, прислушиваясь.
Где-то в полях кто-то кричит.
Бабушка отодвигает свой стул и вскакивает.
– Жди! – говорит она Дэрроку, заставляя его замереть на полпути. Он садится обратно. – Не выходи из дома. Ни ногой за дверь.
Потом она проходит по коридору и исчезает.
Сердце Дэррока тяжело бьётся, и он не знает, что делать. Он расхаживает по кухне, затем выходит в холл, ко входной двери. Дрожащими пальцами он открывает дверь и прислушивается. Это… бабушка что-то кричит? Ему так кажется. И тут ещё один звук заставляет его ноги прирасти к полу.
Оглушительный вой Пса-потрошителя заставляет его вздрогнуть. Он раздаётся так близко.
– Бабуля! – шепчет он и, игнорируя её предупреждение оставаться на месте, выбегает на мощёный двор, не зная, в какую сторону бежать. – Бабуля?
Из темноты к нему приближается какая-то фигура. Бабушка! И кто-то ещё, кто-то, опирающийся на неё.
– Возвращайся в дом! – приказывает бабушка. Дэррок разворачивается и бежит на кухню. Мгновение спустя бабушка помогает женщине пройти в дверь и кладёт её на пол. – Возьми подушку, Дэррок.
И снова он без колебаний делает, как она просит, берёт подушку и подкладывает её женщине под голову.
Она стонет и стискивает зубы, и Дэррок видит, что она держится за бок. Под ней растёт лужа тёмно-серой крови.
– Бабушка!
– Я знаю, Дэррок. Отойди. – У бабушки в руке ножницы. Она опускается на колени рядом с женщиной и срезает одежду с её живота, обнажая ряд следов от зубов и большую пузырящуюся серо-чёрную рану под рёбрами на правом боку. – Ахти, какой кошмар.
– Тони, – удаётся произнести женщине. Её слова звучат прерывисто и слабо. – Тони больше нет. Пёс-потрошитель схватил меня, но он принял удар
