Сыны Тьмы - Гурав Моханти
Шишупал помнил императора еще с тех пор, как тот был Защитником Государства, – помнил, как самого свирепого воина королевства, несравненного льва, гиганта среди царей. Он был гораздо крупнее большинства людей, плечи его были широки, а грудь по форме напоминала булаву. Широкая челюсть под дико растущей бородой выдавалась вперед. Но сейчас его лицо было лицом побежденного, и темные глаза казались лишь напоминанием о человеке, которым он был раньше. Когда он разговаривал с госпожой Рашей, на шее светились голубоватые вены. Джарасандх напоминал старого льва, вынужденного уйти на покой лишь для того, чтобы обнаружить, что теперь он правит прайдом сурикатов и бородавочников. Он потерял интерес к жизни. Он был одет, как простолюдин, на нем даже не было золотой императорской короны.
Истинному Императору она и не нужна, напомнил себе Шишупал, увидев, как униженный Шалья поправляет свой собственный богато украшенный венец, без сомнения, чувствуя себя чересчур богато разряженным.
– Просто награждаю своего повара за то, что он сдержал свое обещание произвести впечатление. – Госпожа Раша жестом указала ожидавшему в тени прислужнику подать подогретое вино.
– Ты ведь еще не отдала мне моего грифона?
– Разведение животных – сложная наука, император. Если бы я просто могла возложить руки на живого грифона…
Император смерил ее задумчивым взглядом:
– Разве роскошная жизнь, которую ты ведешь здесь, не лучше? Ты действительно хочешь подвергнуть себя опасности и жить в лишениях, только чтобы… Ну, я действительно не знаю, чего ты хочешь добиться, моя добрая женщина, потому что ты знаешь, что я запретил…
– Ага, я знаю, что вы запретили, – прервала его госпожа Раша. – Мои амбиции – это мои собственные амбиции. И император знает, что лестница в храм благословения вымощена камнями трудностей. И разве я не сделала достаточно…
Император поднял руку, закрыв глаза, и устало помассировал виски.
– Только потому, что я устал от всего этого… Я разрешу вам выехать тайком за границу, если вы возьмете вачан, что не будете заниматься там ничем постыдным – таким как отравление.
Шишупал понятия не имел, о чем они говорили, но он знал, с каким отвращением Джарасандх относится к ядам. Оружие труса, так он назвал его, когда отклонил предложение своего Совета использовать его против узурпатора. Месть, в конце концов, личное дело каждого. И яд – это нечто профессиональное, а не личное.
– Если вы настаиваете на том, чтобы бедная вдова поддалась вашим уловкам, – с улыбкой на лице сказала госпожа Раша, – тогда да будет так, ваша светлость. Я подчинюсь.
– Теперь покажи мне, что ты и Шалья подготовили для меня на этот раз.
Шишупал не пытался даже понять, что происходит между императором и госпожой Рашей. Лучше держаться подальше от игр, в которые играли сильные мира сего. Он, конечно, все еще задавался вопросом, что он здесь делает. После ультиматума, который он предъявил Калявану, никто не пытался с ним заговорить, но так было даже лучше. Он был словно невидим. Мужчина взял в руки кубок с вином и глубоко вдохнул его аромат; запах цветов апельсина, смешанный с гранатом и лимонной травой, колыхнул воздух. Шишупал пригубил теплую жидкость, пар мягко скользнул в ноздри и тепло потек по горлу. Ах… Шишупал удовлетворенно вздохнул.
– Ваша светлость, – господин Шалья взмахнул руками, – я хотел бы представить моего близкого друга Калявана, военачальника яванов.
– Приятно наконец познакомиться с вами, император. – Каляван не потрудился не то что встать, даже поклониться, и только и бросил взгляд в сторону. – Шалья, друг мой, император выглядит почти обнаженным рядом с твоим великолепием, – язвительно заметил он.
Шишупал чуть не поперхнулся вином. Какая наглость! Он помнил о своем долге, и его свободная рука метнулась к мечу. Джарасандх мягко покачал головой, приказывая ему успокоиться.
Грек поднял руки в жесте притворного извинения:
– Мои извинения. У нас, греков, ужасные манеры, и мы имеем неприятную привычку говорить вслух то, что думаем. Но ведь это правда? Шалья тратит на одежду больше, чем все девственницы моего двора.
Каляван явно не преувеличивал. На темно-синем парчовом халате Шальи было вышито множество золотых лебедей. Накидка из золотой ткани была небрежно перекинута через одно плечо и сколота сверкающей сапфировой брошью.
– Есть гораздо худшие преступления, – парировал Шалья. – Например, отправиться на битву в юбке или на ужин в сари.
Каляван презрительно скривил губы:
– Вы, речные жители, вряд ли можете надеяться понять моду. – С высокомерным презрением он перевел взгляд на Джарасандха. – Я уже некоторое время хотел встретиться с вашей светлостью. Но, признаюсь, я надеялся, что наша встреча состоится на поле боя.
– Никогда не поздно исполнить это желание, Повелитель Огня. – В глубоком голосе Джарасандха звучал холод. – Так уж случилось, что есть подходящая арена.
– Похоже, сегодня мы должны лишь довольствоваться словами, император. – Глаза Калявана скользнули по крупной фигуре Джарасандха. – Но я хотел бы принять ваше предложение раньше, чем вы, возможно, пожелаете.
Шишупал тихо усмехнулся. Пусть грек был высоким и энергичным, но Джарасандх был настоящим гигантом. Возможно, он и постарел, но в бою он был настоящим быком, и его репутация не подвергалась сомнению.
Шалья поспешил заговорить, пропустив мимо ушей дерзость Калявана:
– Как мы все знаем, петля вокруг Матхуры затягивается. Их ресурсы значительно сократились. Борьба внутри Республики ослабила ее руководство. Узурпатор и его сенаторы продолжают тиранить народ, который взывает к императору об освобождении. Каждый день происходят аресты и повешения. Люди переполнены яростью. Возмездие близко к свершению.
– Что, и никаких предварительных ласк, Шалья? На тебя не похоже так сразу переходить к делу, – с мальчишеским юмором фыркнул Каляван и посмотрел на Джарасандха: – Пора б, да? Пятнадцать или шестнадцать атак, не так ли? – дерзко спросил он самого могущественного человека в королевстве. Не дождался ответа и продолжил: – Но зачем я вам? Меня не интересует политика Речных Земель. И когда я вступаю в битву, я выхватываю меч, чтобы убивать. Я слышал, император, находясь на грани победы, отвел свою армию от ворот Матхуры. Для меня это слишком мелодраматично.
Шишупал, боясь, что он просто подавится вином, решил больше вообще не пить. Лицо госпожи Раши было непроницаемым. Шалья выглядел так, как будто он мучился животом.
Каляван не мог не знать, что дочери императора были изнасилованы, а его внуки до смерти забиты мерзавцами, ворвавшимися во дворец, когда Матхура была разграблена предателями. Одна дочь
