Zадача будет выполнена! Только вперед - Николай Петрович Марчук
Через два дня над Москвой средствами ПВО была обстреляна группа нераспознанных советских бомбардировщиков, возвращавшихся с боевого вылета. Это была первая воздушная тревога в столице СССР с начала войны. Так что дедам тоже приходилось несладко. Война – это не только штыковые атаки под крики «Ура!», это еще суматоха, неразбериха, бардак и беспорядок.
С Коком пропала связь. Я пробовал его вызвать, но он не отвечал. Последнее, что успел заметить, – Кок заползает в окоп, где в боковой нише, за деревянной перегородкой, стоял на станке АГС-17. Потом рядом с окопом взорвался ВОГ, затем еще один, и связь со Степановым пропала.
– Ветер! Ветер! – вызвал я небольшой внешний опорник. – Прекратить стрельбу! Дальше навесь! Дальше, говорю, по Коку попали!
– Я вообще не стрелял, мы перезаряжаемся.
Значит, это не свои, значит, это противник захерячил Кока! Едрить-колотить!
– Твою ж мать! – выругался я. – Почему так медленно?! Кока там основательно прижали. Дай выстрел!
Метрах в двадцати от окопа Кока возникло белое облачко – след попадания ВОГа.
– Давай дальше метров на сорок! – приказал я в динамик рации.
Вновь вспыхнуло облачко белого дыма. Взрыв 40-миллиметровой гранаты не особо-то и эпичный: пукнуло белым дымом, рассыпало вокруг себя веер мелких осколков – вот и все спецэффекты.
– Туда и бей! Прижми гадов, пока мы «самовары» развернем!
Следующий взрыв гранаты я не успел отследить, потому что она легла за пределами зоны досягаемости камеры, которая следила за тем сектором, где находился Кок. Всего таких камер, которые прикрывали различные направления и подступы к нашей «крепости», было больше двадцати штук. Камера, следившая за тем направлением, куда ушла группа Бамута, контролировала самый дальний подступ.
– Джокер, мля, где «птичка»?! – крикнул я. – Едрить тебя в шевелюру! Быстрее, быстрее!
– Ща, ща, пять сек, – бубнил Джокер. – Есть, есть! Переключаю на тебя картинку.
– Ага, принял, – хмыкнул я. – Ниже опусти.
Картинка, передаваемая с камеры «матраса», показала всю картину маслом: два укропа в «кикиморах» – один «двести», второй «триста», пытается перетянуть простреленную ногу. Судя по вялым движениям и вывернутой под неестественным углом второй ноге, этот подранок уже не жилец. Но самое интересное было метрах в ста от окопа Кока – там явно кучковалась группа чубатых числом не менее пяти-семи штук.
Твою ж-ж-ж мать, как мы так обосрались?! К нам практически вплотную подошла вражеская ДРГ числом чуть ли не в стрелковое отделение! Как?! Как мы могли так облажаться?!
– Пых! – вызвал я старшего минометчиков. – Ставь восемьдесят вторые «самовары», будем укропов отрезать.
– Ща сделаем! – крикнул в ответ старшина Пыхов. – Ща мы этих красавцев размотаем! Эй, тащи два миномета наверх! – задорно заорал Пых, обращаясь к своим подчиненным.
– Кок! Кок! – вновь попробовал я вызвать повара Степанова, но рация молчала.
Так и не докричавшись до Кока, я вызвал Бамута:
– Бамут! Зайди на вторую точку – к сосне, рыбу надо собрать.
– Плюс, – отозвался Семен.
Кричать в эфире приказы прямым текстом я не хотел: противник не просто может, а гарантированно слушает нас; по крайней мере, это всегда нужно учитывать при проведении боевой операции и переговорах в радиоэфире. Даже защищенные цифровые радиостанции и те при желании и наличии соответствующего оборудования можно прослушать, а учитывая, что мы сейчас активно используем трофейные рации, можно со стопроцентной гарантией утверждать, что противник слушает наши переговоры.
Чтобы сделать прослушку менее эффективной, можно вести переговоры заранее оговоренным шифром либо на неизвестном противнику языке, например тувинском или калмыцком. Но сейчас у нас в батальоне не было двух тувинцев или калмыков. Из тех, кто владел другими языками, кроме русского, были я и Глобус, мы могли вести переговоры между собой на французском и английском, но эти два языка легко переводились любым онлайн-переводчиком. Еще в отряде был освобожденный из плена российский боец Ашот Маникян, по национальности – армянин, и, соответственно, он знал армянский и немного турецкий, но никто, кроме него, этими языками не владел.
Короче, вариантов защититься от прослушки практически не было, потому что шифрами в радио-эфире можно разговаривать только в том случае, если обсуждаемая ситуация типична и оговорена заранее, а если как сейчас – стресс и переполох, – то, как ни крути, будешь орать прямым текстом вперемешку с матом.
Поскольку с Бамутом и Пестиком мы давно работали в одной группе, то у нас сложился собственный «птичий» язык для общения в эфире. Семен прекрасно понял меня: я хотел, чтобы он зашел в тыл к украинской ДРГ и попытался взять противника живьем.
Единственная возможность надежной, защищенной связи на передовой – это связь с помощью «тапка», или, как его правильно называют, ТА-57, что означает «телефонный аппарат образца 1957 года». Аппарат этот, хоть и морально устаревший, проводной, но, во-первых, он довольно всеяден в отношении элементов питания, а во-вторых, вечен, как всё, сделанное в СССР до перестройки. Было еще и в-третьих. В отличие от карманных раций, «тапок» можно было прослушать, только физически подключившись к проводу.
На захваченном опорнике нашлось два десятка ТА-57 и километр провода в катушках. Все внешние посты наблюдения, капониры и огневые точки были связаны между собой с помощью проводных полевых телефонов.
– Пых! – крикнул я. – «Тапок» не забудь, по нему связь держать будем.
– Принял! – также криком отозвался старшина Пыхов. – Мы готовы! Даю пристрелочный.
Я глянул на экран монитора. Группа украинских вояк довольно сноровисто и шустро отползала назад, к себе в тыл. Все облачены в лохматые «кикиморы», расцветка которых соответствует сезону. Камера дрона видит противника только благодаря тому, что он движется, а если укропы замрут, то превратятся в размытые, неприметные холмики, кочки и складки.
Стоит отметить, что вражеские бойцы на удивление хорошо экипированы и подготовлены. Не иначе, как по нашу душу пожаловал украинский спецназ. Опять же, на данном направлении есть «умная» камера, которая не зафиксировала приближение людей. Значит, противник обнаружил и нейтрализовал ее, причем не просто уничтожил выстрелами, а подавил сигнал, заставив камеру передавать статичное изображение. Умные, гады! Хорошо бы взять их живыми, допросить хорошенько и затрофеить их снарягу.
Бахнула 82-миллиметровая минометная мина. Легла далеко в тылу у вражеской ДРГ. Я принялся корректировать
