Княжич варяжский (СИ) - Александр Владимирович Мазин
Разместились. Пообедали всей дружиной в большом доме, Сергей выдал своим финансовое поощрение: тем, кто с ним в засаду ходил, — по гривне, остальным — эквивалент десяти дирхемов. И — выходной. До завтрашнего утра всем, кто не задействован в карауле, наслаждаться жизнью и свободой. Отдельно — напутствие: железом горожан не трогать, заведения не громить. По мордасам бить можно, но если кого добры молодцы убьют или покалечат, то вира — из собственных средств. А так — веселитесь, братья!
И двор, и дом мгновенно опустели. Сергей не сомневался: этим вечером количество сломанных новгородских носов увеличится, а запасы выпивки — уменьшатся.
Сам он гулять не собирался. Планировал поработать с агентурой: теми мальчишками, с которыми когда-то бился на кулаках и катался на ледяных горках.
За эти три года пацаны подросли и частично остепенились. Кое-кто даже жениться успел. Зато у недавних мальцов подросли младшие братья, так что еще в прошлый свой приезд Сергей старые связи не только восстановил, но и расширил. Теперь у него в городе образовалась вполне эффективная сеть по сбору сведений и распространению правильных слухов. Что важно: это была сеть, которая никак не пересекалась с людьми Прибысла, и первую информацию Сергей получил как раз о своем новгородском представителе.
Ничего компрометирующего. Собственной игры тот не вел, а если и подворовывал по извечной купеческой привычке, то делал это аккуратно и не увлекаясь.
Следующий пункт: смерть тысяцкого Хвалибора. Тут все оказалось чисто. Естественная смерть.
Третий пункт: боярин Левота.
Вот с этим персонажем информаторам Сергея предстояло поработать. Для Неревского конца Левота был человеком со стороны. Для конца, но не для Новгорода. Тут он был боярином известным и уважаемым. Папа — тоже тысяцкий. Людина конца. По слухам, сильно болеющий тысяцкий. Почему Левота решил баллотироваться не на своей территории, а у конкурентов, было непонятно. Но за дело взялся активно. Задарил значимых неревских людей, подкупил крикунов, чтобы славили кандидата в тысяцкие, несколько раз выставлял народу угощение…
Основательно вложился в избирательную кампанию кандидат.
Пока Сергей прикидывал, как можно противостоять таким серьезным людям, как тысяцкий и его сын, жизнь сделала Сергею подарок.
Ночью на подворье проник Поджар. Тот самый. Который заплатил вестфолдингам.
Ну как проник… Накидал мяса дворовым псам, самостоятельно преодолел ограждение…
И был принят несшими караул отроками, которым внеплановое кормление собак показалось несколько странным.
Поджар захвату не противился. Только потребовал, чтобы его немедленно отвели к Вартиславу. И делал это довольно громко, что очень не понравилось отрокам, которые сунули ему в рот деревянный кляп с дыркой, чтобы не орал, а затем бросили в пустую клеть.
Дружинники сочли, что будить вождя ради какого-то новгородского воришки неправильно. Будучи белозерскими, они понятия не имели, кто такой Поджар. Да им и ни к чему было. Бур, который был старшим, на всякий случай усилил караул собой.
На этом все.
О незваном госте Сергею должны были сообщить утром, но начали возвращаться с гулянки дружинники, Бур сдал вахту и лег спать, так и не доложив командиру о визитере.
На Поджара уже ближе к полудню наткнулся один из Прибысловых холопов, прибиравшийся в доме.
Обнаружив чужого на территории, холоп сначала испугался и даже заорал. Потом, приглядевшись, заметил, что тот связан, и, несмотря на протестующее мычание пленника, покинул клеть, решив, что это не его дело. Кто человека положил, тот пусть и убирает.
Вечером, когда проснувшийся Бур наконец-то вспомнил о нарушителе, последний был еще жив, что было единственным положительным моментом, потому что, пролежав почти двадцать часов в упакованном виде, подручный Левоты чувствовал себя, мягко говоря, нехорошо. Ему еще повезло, что варяги умели вязать пленных и кровообращение у него в конечностях не нарушилось.
Пленника развязали, напоили горячим киселем, без лишних нежностей отмыли от нечистот, переодели и привели наконец к Сергею.
— Тебе отрезать что-нибудь? — поинтересовался Сергей.
— Зачем?
Поджар выглядел не лучшим образом, но очень старался держаться с достоинством. Плечи расправлены, глядит прямо в глаза.
— Правильно спросил, — кивнул Сергей. — За что — ты и сам знаешь, а зачем? Ну например, чтобы ты стал поразговорчивей. Скажем, ухо? Траин…
— Я к тебе сам пришел! — занервничал подручный Левоты. — Сам! По чести! И сам все скажу! Спрашивай!
— По чести днем приходят, — заметил Сергей. — И в ворота, а не через забор.
Надо отметить, что Бур, сам того не желая, почти идеально подготовил клиента к беседе. Вот он, Сергей, сытый, с византийским кубком херсонского красного вина, сидит в удобном кресле на положенном хозяину возвышении. Рубаха на нем — тайского желтого шелка, штаны — синей очень качественной шерсти, туфли домашние, невесомые, из мягкой козьей кожи. На шее — гривна золотая, на пальцах перстни. И все — тоже золотые, кроме одного особого колечка с руной райдо. За спиной княжича — могучие желтобородые нореги-хускарлы только и ждут, с кого бы шкуру спустить небольшими фрагментами.
А вот пленник: голодный, измученный, в дешевом рабском исподнем, босиком, с каким-то мусором в свалявшейся бороде. И жутко перепуганный, хотя бодрится. Но, надо отметить, разум от страха Поджар не потерял. Скорее наоборот. Лихорадочно пытается отыскать правильные слова. Его можно понять. Скажет не то, белозерский княжич мигнет нурманам, и повиснет Поджар на столбе, а нурманы возьмутся за дело. Привычно, умело, не задавая вопросов. Вопросы — потом. Когда
