Тысяча эпох. Искупление - Адела Кэтчер
Фа Линь от негодования только рот раскрыл. Хао Синь что-то проквакал, едва не подавившись конфетой, и откинулся на спинку своего кресла.
– Хо-хо, это было «ухо» за семьсот юаней!
Казалось, это вызвало в нем скорее детский восторг, чем злость за порчу оборудования. Разумеется: не из его кармана оно оплачивалось!
– Какого хрена ты творишь! – проорал на всю их комнату Фа Линь, зачем-то опять наклонившись к микрофону, хотя Ван Цин его слышать уже не мог. Оставалось только наблюдать, пусть желание прервать постановку и немедленно закрыть весь проект и было огромным.
Ван Цина, судя по всему, происходившее искренне забавляло. И виновата в этом была Юйлань, которая накануне сказала ему, чтобы поступал в соответствии с поведением пациента. Только было у Фа Линя ощущение, что это самое «соответствие» в представлении их брата выходило за любые рамки дозволенного. Он смеялся, болтал с Лун Анем и скакал по крыше так, словно в павильоне отключили законы гравитации. Об этом Фа Линь, конечно, мог только мечтать – несмотря на лозунг «Тысячи эпох», гласивший: «возможно все», кое-что все же оставалось за гранью их влияния. Физика, например.
Фа Линь собирался было обессиленно опуститься в свое кресло, сдавшись на милость судьбы, в которую, опять же, не верил, но чуть не сел мимо прямо на пол. Лун Ань выставил перед собой меч, казавшийся буквально продолжением его руки. Лезвие ловило отблески искусственного серебристого света и выглядело сделанным изо льда. Ван Цин неудачно отставил руку, в которой все еще держал сосуд, чтобы не завалиться набок, и меч задел его длинный рукав, слегка ударив запястье. Реквизит полетел с крыши вниз вслед за отправившейся туда ранее гарнитурой – в темноту.
Раздался оглушительный звон.
* * *
Ван Цин присвистнул, вытягивая шею и пытаясь разглядеть внизу упавший сосуд. По грохоту, который ни с чем не перепутаешь, сразу было понятно, что он разлетелся на мелкие осколки. Такая глина бьется звонко и вдребезги. Он убрал с покрытого испариной от жары лба растрепанные волосы, придержал их рукой, чтобы их не бросало в лицо потоком воздуха сбоку.
В погоне за воссозданием максимально реалистичной действительности Фа Линь никогда не скупился на декорации. Каменные дорожки внизу были настоящими. Именно на них и свалился реквизит, который теперь представлял собой жалкое зрелище.
– Что ж, Лун Ань. И кто в этом виноват? – Лукаво улыбнувшись, Ван Цин покосился на своего партнера, который стоял рядом, опустив руки вдоль тела. Кончик меча касался настила крыши. По его лицу невозможно было понять, расстроен он, напуган или что там еще может ощущать такой со всех сторон серьезный человек, сломав чужую вещь. Ван Цин же испытывал почти обиду, в которую сам все больше верил с каждой минутой. Это был его подарок!
Лун Ань не перевел на него взгляд, даже когда Ван Цин встал к нему поближе и попытался заглянуть ему в глаза.
– Смотри, что ты натворил, – цокнул языком Ван Цин. – Теперь ты должен мне вино! Или что там вообще было?
На камнях не виднелось ни следа жидкости. Да и откуда ей было взяться? На площадке, конечно, щепетильно следили за реалистичностью, но наливать в такой сосуд что-то было бы излишним старанием. Ван Цин бы все расплескал, пока они вот так сражались на мечах. Приятно тянуло мышцы на руках; в ногах пружинило, как после длительного бега. Отличные тренировки, стоит отметить. Ван Цин даже успел подумать, что ему следовало бы записаться на уроки фехтования.
– Эй! Я же с тобой говорю! – надулся он, поняв, что на него не обращают ни капли внимания. Темный и тяжелый, как ночное небо, взгляд Лун Аня был прикован к осколкам, поблескивавшим на земле. – Лун Ань?
Ван Цин протянул руку и коснулся его плеча. Едва он дотронулся до плотной ткани его одежды, Лун Ань вдруг пошатнулся и свел брови к переносице, поднес ладонь к лицу, прижав пальцы ко лбу. Внутри появилось тревожное чувство. Ван Цин схватил его за запястье, чтобы придержать, но тот вдруг увернулся, едва не оступившись.
– Что с тобой? – взволнованно спросил Ван Цин. Он пожалел, что выкинул гарнитуру и теперь не мог говорить с Фа Линем. Но их точно должны были и видеть, и слышать: по камерам и микрофонам. – Фа Линь? Юйлань?
На другом конце крыши показалась голова одного из сотрудников Фа Линя, который помогал Ван Цину надевать страховку. В следующее мгновение он выбрался на нее уже целиком и быстрыми, выверенными шагами направился к ним.
Лун Ань на предложение спуститься только коротко кивнул. Ван Цин, пожав плечами, пошел следом. У лестницы внутри постройки уже ждала Юйлань. Она выглядела обеспокоенной и почти сразу принялась прощупывать пульс Лун Аня и тихо задавать ему какие-то вопросы, пока работник молча занимался страховкой. На Ван Цина мало кто обращал внимание, да и он сам чувствовал себя несколько странно. Немного кружилась голова, к тому же поселившаяся внутри тревожность так никуда и не делась. Она будто циркулировала в теле вместе с кровью – неуловимая и непонятная. Никаких видимых причин для этого не было, разве что состояние Лун Аня вызывало беспокойство. Даже в полумраке помещения легко замечалась его бледность. Глаза блестели, как при сильном жаре.
Ван Цин уже собирался пойти за ними, едва выпутался из страховочной конструкции, но его цепко поймали за руку. Из-за недостатка освещения он не сразу сообразил, кто это, но Куан Ли сложно было не узнать хотя бы по строгому, холодному голосу, который был таким независимо от ее настроения.
– Стоять, – скомандовала она. – Сначала удели мне пару минут.
С этой прекрасной дамой, которую редко можно было иметь счастье видеть без белого халата, Ван Цин был знаком уже несколько лет. И не упомнить точно, когда именно они начали общаться, а уж по какой причине – ни он, ни она бы не ответили. Ван Цин часто бывал у двоюродной сестры в научном центре, когда сам еще учился в университете. К науке он относился настороженно, но с должным почтением. Ему нравилась сама идея постигать что-то новое и
