Исчезнувшая стражница - Марта Гонсалес Альварес
– Ирис… С тобой все в порядке? Ты слышишь меня?
Та отвечает не сразу – пытается нормализовать дыхание, как иногда Хана в театральной студии, но нельзя сказать, что у нее это получается.
– Я его слышу… Я его слышу… – Ирис так сильно прижимает руки к ушам, что Хана начинает переживать: вдруг голова подруги лопнет, как дыня. – Он здесь…
– Кто, Ирис? – спрашивает Нора.
– Я не знаю, кто это, но… камень…
– Какой камень?
– Его нет… но он был раньше… Он…
– Что происходит, Ирис? – присоединяется Эрин. – Это твоих рук дело?
Хана вздрагивает, когда Ирис отрывает руки от ушей и распахивает глаза: в них пылает огонь. И этот взгляд предназначен Эрин. Фиолетовый свет защитного барьера бликами скользит по лицу Ирис, придавая ему жуткий оттенок.
– Вот, значит, что ты думаешь, да? Ты думаешь, что это я. Ты всегда в это верила… – вырывается у нее. – А говорила, что нет. Но на самом деле, как Гала и Селена, всегда винила меня.
– Ирис, посмотри на меня, – шепчет Нора. Девочка говорит это так тихо, что Хана слышит ее по одной единственной причине: Нора прижимается к ее затылку. – Мы верим тебе. Правда верим, – Ирис качает головой. – Закрой глаза и дыши. Подумай… про искусство. Вспомни потолок в своей комнате. Он такой красивый, правда? Со спиралями и… хм… прямыми линиями и этими красивыми и такими расслабляющими цветами…
Ее голос действует как успокоительное. Хана замечает, что дышит в нужном ритме и с паузами, как говорит Нора. Ирис делает то же самое. Наконец ее плечи опускаются.
– Он ушел… Он ушел… Я… я его упустила.
Ирис произносит эти слова с огорчением, но в то же время в них чувствуется и облегчение.
– Девочки… – говорит Луна с поднятыми вверх руками, продолжая удерживать щит, защищающий от зеркал-убийц. – Я думаю, Ирис права. Все закончилось. Что бы там ни было, оно ушло.
Хана смотрит на стекла, которые еще пару секунд назад летали над их головами – теперь они приземлились на эфирный слой защитного барьера, продолжая искриться, но уже не двигались.
– Подождите… – предупреждает Эрин.
При других обстоятельствах Хана была бы поражена сверхчувствительным слухом Эрин (со стороны это выглядит немного странно, однако воображение Ханы компенсирует все недостатки). Но сейчас она слишком беспокоится об Ирис.
После нескольких секунд молчания Эрин добавляет:
– Ладно, уже ничего не слышно. Луна, держи барьер, пока мы не выйдем отсюда – не хочу, чтобы в нас вонзились осколки и проткнули насквозь, – Луна сосредоточенно кивает. – Так, выходим отсюда, осторожно и спокойно, – последнее слово Эрин произносит, бросая едва уловимый взгляд на Ирис.
Нора выходит первой.
Как только все оказываются снаружи, Луна трясет рукой, и, по ее сигналу, фиолетовый щит, прежде покрывающий туалетную кабинку целиком, исчезает. На пол с резким, пугающим звоном обрушивается стеклянный дождь.
– Ирис, что сейчас произошло? – спрашивает Луна.
– Нет… я не знаю, – бормочет она. – Я почувствовала… голос… в своей голове. Мне кажется, это был аберрант, устроивший погром… – она разводит руки в стороны, обводя по краю туалет, полный битого стекла. – Я снова видела свой камень, как в сознании того метаморфа, которого мы уничтожили в актовом зале. Но в этот раз мысли были другими. Более… – Ирис вздрагивает. – Я пыталась прочитать их, но все было очень запутанно. И вдруг… он испарился.
– И чего мы здесь стоим как вкопанные? Мы еще можем его догнать! – призывает Эрин.
Она бежит к двери туалета, но останавливается, когда Ирис возобновляет монолог:
– Он не убежал, Эрин. Он только что был здесь и секунду спустя – пуф-ф-ф! – она показывает взрыв руками. – Он исчез. Но, возможно, если я…
– Сейчас тебе нужно отдохнуть, – мягко обрывает ее Нора и грустно улыбается. – Не волнуйся: кто бы это ни был, он обязательно появится снова.
Нора
Они молча спускаются в лабораторию и выглядят при этом довольно мрачно – словно только что прошли сквозь грозовую тучу. Как выясняется, даже после попытки неизвестного аберранта их убить Хана все еще не прочь разрядить обстановку шуткой.
Ей это удается, и атмосфера становится более непринужденной, когда они входят в лабораторию. На самом деле это всего-навсего старый подвал, который школа продолжала использовать как дополнительное помещение, добавив несколько шкафов для хранения материалов и пару длинных потертых столов.
Однако по удовлетворенному выражению лица, моментально преобразившему лицо Эрин любой мог подумать, будто они только что вошли в лабораторию доктора Франкенштейна. Это она попросила ключи от класса, а теперь направляется к шкафам, чтобы подготовить и разложить на столах все необходимое. Хана и Нора предлагают ей помощь, но пребывающая в научном экстазе Эрин, кажется, их даже не слушает. Она скользит между столами, как будто в танце, расставляя пробирки, горелки, колбы, резиновые перчатки и листы с инструкциями опытов, выбранных ими для работы. Ее движения настолько уверенны и решительны, что никто не осмеливается ее прервать. Когда Эрин делит девочек на пары и говорит, что сама будет работать одна, Луна немного возмущается, но Нора подозревает, что это скорее из желания поспорить, нежели из-за несогласия.
Мариан вкратце объяснила: они могут провести десять опытов – любых, которые захотят. Цель работы, помимо проведения химических экспериментов, заключается в поэтапном описании всего процесса в отдельной «тетради для опытов».
Все в этой работе звучит настолько серьезно, что Нора испытывает стресс при одной только мысли о ней. Похожее чувство овладевает и Ханой, но есть отличие – вместо того, чтобы напрягаться, она зевает и задает череду глупых вопросов: «А что, если мы сделаем фальшивый вулкан, как в сериалах?» или «Что, если мы заснимем, как купаем гремлина в полночь? Это было бы очень эпично… Вы не знаете, кто такие гремлины? Вы серьезно не смотрели этот фильм?»
Вероятно, именно поэтому Эрин поручила им, несомненно, самый простой опыт в списке. И именно поэтому провал ее так расстраивает.
Нора привыкла не получать желаемого, но это же наука! Два плюс два должно быть четыре, а2 + b2 = с2, и, согласно инструкции их эксперимента, при контакте полиакрилатов (что бы это ни было) с водой образуется нечто похожее на снег. Однако через двадцать минут попыток ничего не изменилось: на столе по-прежнему стоит колба, полная воды с горсткой нерастворенных порошков.
– Эрин рассказала мне, что именно это происходит внутри подгузников, когда дети писают в них, – считает необходимым упомянуть Хана, пока ее взгляд теряется среди крошечных пятнышек, вращающихся внутри банки.
«Прекрасно», –
