32 августа - Марина Леонидовна Ясинская
– А письмо она не передала? – с робкой надеждой спросила хозяйка конфитюрной, отнимая передник от лица.
– Нет. Она не была уверена, что я сумею вас найти. Но теперь, когда вы обе точно знаете, где каждая из вас находится, можете смело передавать письма.
– Огромное вам спасибо, молодой человек! – воскликнула фрея Грета. – Кстати, как вас зовут?
– Маркус.
– Маркус, вы же ещё побудете какое-то время в Ово? Я бы хотела написать дочке письмо и попросить вас зайти ко мне завтра забрать его. Или я сама могу прийти, куда вам будет удобно.
– Я зайду завтра утром, – коротко ответил Маркус и развернулся к выходу.
– Подождите! – остановила его фрея Грета. – Я могу вас как-то отблагодарить? Угостить ужином, или давайте я вам заплачу…
– Не стоит, не за что ему платить! – перебил хозяйку низкий мужской голос с запахом недоверия и неодобрения, как тут же определила Вика.
Тихо стоя в углу конфитюрной рядом с Лукасом, Вика разглядывала нового посетителя: высокого, плотного мужчину в строгом чёрном костюме и белой рубашке, туго застёгнутый воротник которой впивался в шею. Чёрные, с лёгкой проседью волосы были густо напомажены, а тонкие чёрные усики казались нарисованными.
– Он вам байки травит, а вы и рады кошельки раскрыть.
– Это не байки! – возмутилась фрея Грета. – Майстер мэр, он принёс мне весточку от дочки.
– Но писем от неё, конечно же, не передал.
– Нет, но…
– Вот так эти мошенники и наживаются на доверчивых людях вроде тебя, Грета, – важно поднял палец мэр. – Узна́ют парочку фактов о семье, а потом морочат голову, придумывая несуществующие послания от потерянных родственников. А что – умно, проверить ведь всё равно никто не сможет!
Стоящий у двери Маркус и не думал оправдываться; сложив руки на груди, он спокойно смотрел на мэра Ово и молчал, всем своим видом демонстрируя равнодушие.
– Но… – Фрея Грета беспомощно переводила взгляд с темнохода на мэра. – Он знает, какое у моей Аннализы самое любимое варенье, – тихо прошептала она.
– Это всего лишь умелый шарлатан, вроде всяких гадалок и провидцев, которые пророчат дальнюю дорогу и счастливую встречу, а потом выманивают деньги! – Мэр повернулся к темноходу и уставился на него тяжёлым, холодным взглядом: – Что ты сделал с Тумарьем?
– Я? – удивился Маркус.
– Да, ты! Тумарье вышло из берегов и наползает на землю. А потом появляешься ты. Хочешь сказать, это совпадение?
– Конечно, совпадение! Я могу ходить через Тумарье, но управлять им я никак не могу.
Мэр пожевал губами. Похоже, он не особенно поверил словам темнохода, но доказательств обвинения у него не было.
– Я, кажется, уже не раз говорил, чтобы ни ты, ни твоя братия в Ово не появлялись! – Мэр решил зайти с другой стороны. – Нечего будоражить жителей нашего города!
– Думаю, это всё-таки им решать, хотят они нас видеть или нет, – усмехнулся темноход.
– Повторяю ещё раз: я запрещаю тебе появляться в городе! – произнёс мэр, вбивая каждое слово, словно гвоздь.
– Иначе что? Бросишь меня в тюрьму? Оштрафуешь? Что ты мне можешь сделать? Чем ты можешь испугать того, кто ходит по Тумарью?
Вика не раз слышала выражение «надулся, словно жаба», но никогда до конца не понимала, как это выглядит. Сейчас у неё появилась возможность это увидеть: мэр побагровел, щёки раздулись и нависли над безжалостно душившим его воротничком.
– Пошёл вон отсюда! – прошипел он дрожащим от ярости голосом.
Маркус пожал плечами, словно показывая, что ему всё равно, и вышел. Да ему и было всё равно. Вика как-то чувствовала, что Маркус абсолютно свободен и ни к чему не привязан, словно ветер, который гуляет по городу и с равным интересом шелестит страницами газет, гоняет мусор по мостовой или сбрасывает салфетки со столиков уличных кафе.
– Грета, Грета, – укоризненно покачал головой мэр. – Взрослая, умная женщина, а веришь таким небылицам!
Хозяйка конфитюрной вернулась к варенью на плите и сосредоточенно его помешивала, не поднимая глаз на мэра. Кажется, она была не согласна с его словами, но спорить не хотела.
– А я пришёл к тебе за баночкой твоего коронного: яблочного с корицей и вкусом вечера у горящего камина, – совсем другим тоном продолжал мэр. – Жена очень его любит.
Фрея Грета по-прежнему молча подошла к полкам, сняла баночку с медово-жёлтым с тёмно-красными прожилками вареньем и поставила на прилавок. Мэр отсчитал монеты, забрал покупку.
– Лукас! – удивился он, только сейчас его заметив. – А ты что здесь делаешь?
– Мама послала за вареньем к чаю… То есть за конфитюром, конечно, извините, фрея Грета! – бойко отрапортовал Лукас. – На ужин она собирается испечь блины по новому рецепту. Обещает, что мы пальчики оближем, блины будут тонкие и ажурные, словно кружевная салфетка, и говорит, что только они будут достойны того, чтобы намазать на них чудесный конфитюр фреи Греты…
Мальчишка продолжал тараторить без остановки, легко сочиняя всё новые и новые подробности, чтобы удержать внимание мэра на себе.
Не вышло.
– А тебя, девочка, я что-то не припомню, – сказал мэр, глядя на Вику.
– Мы живём в посёлке у западной границы, – пробормотала Вика, используя уже опробованную легенду. – Мои родители – давние знакомые майстера Нилса.
– Ах этого! – мэр махнул рукой, словно отгоняя невидимую муху.
– Ребята, идите сюда! – позвала фрея Грета. – Ваш конфитюр почти готов, попробуйте!
Вика и Лукас удивлённо переглянулись – они не просили никакого конфитюра! – но не сговариваясь подошли к прилавку.
Мэр ещё помялся на пороге и вышел из магазинчика.
Когда дверь за ним закрылась, фрея Грета пробормотала:
– Надутый индюк!
Лукас прыснул со смеху.
А хозяйка конфитюрной тем временем подбежала к двери, выглянула на улицу, потом вернулась к прилавку.
– Лукас, Вика, пожалуйста, догоните того темнохода и скажите ему, чтобы он зашёл завтра утром и забрал у меня письмо. А если он не сможет, то спросите, где ему будет удобно встретиться. Сделаете?
– Конечно, фрея Грета! – пообещал Лукас и, лукаво усмехнувшись, добавил: – Но с вас баночка конфитюра!
Вика только головой покачала. Как в такой момент он вообще мог думать о варенье? Пусть даже и самом вкусном варенье на свете.
– Ах ты плут! Тебе только сладости подавай! – добродушно воскликнула хозяйка конфитюрной. – Сделай, что я прошу, – и я в долгу не останусь!
– Уже бежим! – Лукас потянул Вику за руку к выходу.
Выскочив на улицу, он стал озираться по сторонам – куда бежать? Куда ушёл темноход?
– Давай ты направо, я налево, встречаемся через десять минут на Часовой площади, – скомандовал Лукас и, прежде чем Вика успела возразить, был таков.
Девочка пожала плечами и пошла в противоположную сторону. Узкая тихая улочка была безлюдна, мостовая, выложенная узорной жёлто-зелёной плиткой, блестела, словно её недавно вымыли. На изящных маленьких балкончиках в солнечных лучах нежились петунии и настурции, двери кафешек, магазинчиков и мастерских были закрыты, и ветер тихо покачивал висящие над ними вывески. Если бы не урны с неприятным тёмным туманом, в котором клубились глубокие огорчения и горькое недовольство, картина была бы идеальной.
Из подворотни выбежала тощая чёрная кошка. Села на мостовую, деловито облизала
