Майкл Муркок - Повелитель бурь
— У меня много друзей в море. Они почитают кровь императоров, текущую в моих жилах, и, в отличие от тебя, признают мое право на Рубиновый Трон.
Йиркан попытался скрыть свое изумление, но у него ничего не вышло. Невольно он почувствовал уважение к Эльрику, хоть и продолжал ненавидеть его всеми силами своей души.
— Друзей? — переспросил он.
— Да. — Император-альбинос усмехнулся.
— Я… я думал, ты поклялся никогда не пользоваться своей волшебной силой.
— Но ведь ты первый говорил, что давать подобные клятвы недостойно императора Мельнибонэ. Вот видишь, Йиркан, тебе все-таки удалось меня победить!
Прищурившись, принц уставился на Эльрика, словно пытаясь найти в его словах скрытый смысл.
— Ты вернешь на Землю Повелителей Хаоса?
— Ни один, даже самый могущественный, волшебник не может вернуть Повелителей Хаоса, как, впрочем, и Повелителей Закона, если они этого не захотят. Ты это знаешь. Ты должен это знать, Йиркан. Разве ты не пытался вызвать Ариоха? И он не явился, верно? Скажи, получил ли ты от него бесценный подарок, о котором мечтал всю жизнь — два черных рунных меча?
— Ты и об этом знаешь?!
— Теперь знаю. Раньше я только догадывался.
Лицо Йиркана исказилось злобой. Он попытался что-то сказать, но из его горла вырвался хриплый звериный рык.
В тронный зал вошли Дайвим Твар и Каймориль.
Девушка была бледной и осунувшейся, но она улыбалась.
— Эльрик!
— Каймориль! С тобой все в порядке?
Она с отвращением посмотрела на капитана, которого ввели в зал солдаты Дайвима Твара, затем быстро отвела взгляд в сторону, кивнула.
— Да. Со мной все в порядке.
Капитан дрожал от страха. Он умоляюще посмотрел на Йиркана, словно надеясь, что пленный принц выручит его из беды. Но Йиркан угрюмо смотрел в пол.
— Подведите его ближе. — По знаку Эльрика капитана подтащили к подножью хрустальной лестницы. Он громко застонал. — До чего же ты смешон и жалок, — сказал альбинос. — По крайней мере у Йиркана хватило смелости посягнуть на мою жизнь. Тщеславие его не знало границ. Ты же стремился только к одному, стать холуем, и поэтому предал свою госпожу и убил своего солдата. Как тебя зовут?
Капитан с трудом сглотнул слюну. Прошептал, еле выговаривая слова:
— Вальгарик. Меня зовут Вальгарик. Что я мог сделать? Я служу Рубиновому Трону.
— Вот как? Предатель утверждает, что его поступками руководила преданность интересам государства. Я думаю, он лжет.
— Я клянусь, сир! Клянусь! — Капитан завыл, как волк, упал на колени. — Убей меня сразу. Не наказывай по-другому!
Сначала Эльрик так и собирался поступить, но потом передумал. Вальгарика необходимо было наказать в назидание всем остальным. И поэтому альбинос покачал головой.
— Нет, Сегодня ночью ты умрешь в тронном зале, согласно мельнибонийским традициям, в то время как мои подданные будут праздновать мое возвращение и веселиться по поводу того, что теперь настали новые времена.
Вальгарик зарыдал, затем вспомнил, что он — мельнибониец, поднялся на ноги. Низко поклонившись, он отступил на шаг.
— Я должен решить, как мне связать твою судьбу с тем, кому ты так рьяно служил. Скажи, как ты убил воина, который хотел выполнить приказание твоей госпожи?
— Я убил его быстро, сир. Одним ударом.
— А что стало с трупом?
— Принц Йиркан приказал мне скормить его рабам принцессы Каймориль.
— Понимаю. Что ж, брат, сегодня вечером я приглашаю тебя на пир, на котором, надеюсь, капитан Вальгарик развлечет нас всех своей смертью.
Йиркан побледнел как полотно.
— Что ты задумал?
— Небольшие кусочки плоти, которые доктор Шутка будет отрезать от тела капитана Вальгарика послужат тебе трапезой. И, кстати, в каком виде ты желаешь ее вкушать? Мы вовсе не настаиваем, чтобы ты ел сырое мясо.
Услышав свой приговор, капитан Вальгарик вскричал от ужаса, безумными глазами посмотрел на Йиркана, как будто принц уже начал поедать его плоть. Йиркан дрожал с головы до ног.
— Пир начнется ровно в полночь, — сказал Эльрик. — До тех пор я повелеваю содержать Йиркана под стражей в его собственной башне.
Принца и капитана стражи увели, а Дайвим Твар и Каймориль подошли к альбиносу, который откинулся ка спинку Рубинового Трона и смотрел в никуда невидящим взглядом.
— Ты поступил жестоко, но мудро, — заметил Дайвим Твар.
— Оба они этого заслуживают, — добавила Каймориль.
— Да, — пробормотал Эльрик. — Так поступил бы мой отец. Так поступил бы Йиркан, если б мы с ним поменялись местами. Я всего лишь соблюдаю старинные обычаи. И мне не надо теперь притворяться, что я сам себе хозяин. Я останусь здесь, пока не умру, пойманный в ловушку Рубинового Трона, и буду служить государству, как служил ему капитан Вальгарик.
— Почему бы тебе не убить предателей сразу? — спросила Каймориль. — Ты знаешь, что я прошу об этом не потому, что Йиркан — мой брат. Я ненавижу его больше кого бы то ни было. Но если ты приведешь свой план в исполнение, ты можешь погубить себя, Эльрик.
— Что с того? Пусть я стану бессмысленным исполнителем воли моих предков, марионеткой, которую дергают за ниточки традиций и обрядов десятитысячелетней давности. Если я погублю себя, значит так надо.
— Возможно, тебе следует выспаться, прежде чем… — нерешительно произнес Дайвим Твар.
— Я чувствую, что мне не придется спать много ночей после того, как мой приговор будет приведен в исполнение. Но твой брат не умрет, Каймориль. Он съест плоть капитана Вальгарика, а потом я отправлю его в ссылку. Его высадят на берег одного из Молодых Королевств, и ему придется жить среди варваров. Мне кажется, это не слишком суровое наказание.
— Оно слишком мягкое, — сказала Каймориль. — Я советую тебе убить Йиркана как можно скорее. Прикажи своим солдатам покончить с ним, не давай ему времени опомниться и устроить против тебя новый заговор.
— Я не боюсь его заговоров. — Эльрик устало поднялся на ноги. — А сейчас я попросил бы вас обоих удалиться. Мне необходимо подумать.
— Я вернусь в башню и приготовлюсь к пиру. — Каймориль притронулась губами к щеке альбиноса. — Помни, что я люблю тебя, Эльрик.
— Я прикажу своим людям, чтобы тебя проводили, — сказал Дайвим Твар. — И ты должна назначить нового капитана стражи. Хочешь, я подберу тебе хорошего человека?
— Спасибо, Дайвим Твар.
Они ушли, а Эльрик вновь сел на Рубиновый Трон, уставился в одну точку. Изредка он дотрагивался до своих молочно-белых волос, и рука его дрожала, а в странных красных глазах отражались тоска и боль.
