Индивидуум - Полина Граф
— Я хотел узнать правду… блокнот… Ламия раскусила его… она знала… знала.
— Так Грей ее за это убил? Она могла раскрыть его состояние?
— В нагрудном кармане…
Не сразу поняв, чего Тисус от меня хотел, я полез в тумбочку, где все еще лежала его покрытая усохшей гнилью одежда. В кармане кофты нашелся грязный лист, вырванный из блокнота с записями дат и времени. По рукам пробежала дрожь.
— Кто-то в течение года взламывал обнаружение Тьмы в Соларуме? Зачем?
— Она его вычислила… — едва слышно хрипел Тисус. — Давно подозревала… Тот ее опыт со сплитом… Ламия была с ним слишком осторожна, знала, что не из-за сплита сработала тревога… Тогда и поняла… Все пути пересеклись… Трэтмар сервас…
— К чему ты ведешь? — напрягся я.
— Макс! — воскликнула вошедшая Аданная. — К нему нельзя, дай Тисусу отдохнуть!
— Но…
— Придешь на обследование попозже. А пока сходи в техотдел. Тебя искала Кимико.
Это удивило меня сильнее, чем слова Тисуса. Обычно Козерог никого не искала, а наоборот, пыталась от всех отделаться.
Техотдел был обширным кластером помещений, занимавших часть восьмого и девятого этажей. Тут всегда пахло стальной стружкой, паленым, а еще кофе, который литрами глушили местные работники. В техотделе работал десяток адъютов и значились три протектора, одним из которых была Кимико Сано — королева этого серебряного царства.
Я как раз обнаружил ее сидящей за чертежами, с закинутыми на стол ногами. Там же покоилась дюжина давно не мытых кружек. Где-то жужжал сварочный аппарат, но даже так Кимико услышала мои шаги и требовательно повернулась. Она всегда выглядела подобным образом — словно ты не только ей должен, но и достал заранее, до первого слова и даже встречи. Подтянутая коренастая азиатка с черным каре. На голове грязная кепка-восьмиклинка.
— Тебя только за смертью посылать, — бросила она, туша едва закуренную сигарету в забитой пепельнице.
— Это что, такое срочное дело?
— Нет. Подождет до Рождества Христова и Сатурналий. А ты как думаешь, гений?
Я устало вспомнил, почему мы редко общались.
Убрав чертеж в тубус, Кимико откашлялась и направилась к складским полкам возле окна.
— Ну что, всех на этот раз забороли? — без интереса спросила она, роясь в бумагах. — Что ни год, то опять какая-то дрянь. Паскаль еще по этим аннигиляциям загонял… Слушай, Луцем, ты так к нам перевестись не думаешь?
— Да как-то пока нет.
— Чего так? У нас тут условия вполне себе.
— Ты мне при прошлой встрече грозилась глаза выжечь.
— Да? Ну, значит, заслужил. Да где же… а, вот куда его закинули.
Она вытащила пачку документов на скрепке и протянула мне. Коснувшись ее пальцев, я увидел в душе улицу, окруженную непроходимыми стенами обугленных домов, тянущихся к небу. В центре кирпичную кладку взрывом прорывали большие искривленные скрипки. Многие смотрелись гротескно и неправильно, струны у большинства надорваны, а с оставшихся срывалась едва слышимая и чуть фальшивая мелодия.
— На, занеси потом кофейка за труд, — хмыкнула Кимико.
— Что это? — оторопел я, пролистывая бумаги.
— А ты не знаешь? Ламия сказала тебе отдать, как машина закончит с переводом. Она втянула меня во все это в день своей смерти.
У меня сердце остановилось.
— Перевод?.. Так она отдала вам копию? Почему так долго?
— Много хочешь, это тебе не час работы. Даже месяц для почти мертвого языка, к тому же сплетенного с другими, — уже круто. Мы вообще тут молодцы.
— Да! Да, огромное вам спасибо! — Я смотрел на документы как на чудо, но в то же время ощущал, что ничем хорошим это не кончится. — А оригинал остался?
Кимико отдала мне и его за обещание, что я буду носить ей кофе из ее любимого заведения в Нидерландах целый месяц. Стоило мне запереться в комнате, погрузившись в чтение и работу, как я понял, что не хочу открывать для себя эту дверь — ведь все уже позади, какая разница? Ламия умерла, Шакара тоже, Грей пойман.
Мне стоило отпустить. Но я продолжил, зарылся там на часы. И с каждым новым становилось только хуже.
Выложив рядом оригинал, а также перевод Ламии и Дана, я стал сравнивать версии.
Там были расхождения. Они просто противоречили друг другу.
Я погружался в «Индивидуума», вычитывал новые факты и уже вскоре пришел к выводу, бьющему в самое больное место. Описываемые Шакарой факты об Индивидууме в переводе из техотдела шли вразрез с природой Грея, которую мы наблюдали вживую.
Сначала я посчитал машинный перевод ошибкой, ведь видел, когда проверял, — облака на той планете зеленые. Они должны были быть такими. Я в отчаянии отрицал все до последнего, пока не вспомнил описание Гесцила. Не просто облака, а плотные тучи. Я специально перепроверил с нужным уточнением и увидел, как те, закрыв все чуждое небо, меняли цвет с зеленого на более темный, с отливом морской волны.
— Нет-нет-нет, — шептал я.
«Вознесение» — этот опыт упоминался в документах. Шакара проводила его ровно один раз. Не на Грее. Лишь когда поймала меня. Все сводилось к нему.
«Вознесение», ошибки перевода, целый год кто-то обманывал охранные системы.
Трэтмар сервас…
Как только последний кусочек пазла встал на место, меня пронзило. Комната словно наполнилась водой, в ушах остался тонкий комариный звон.
Нет…
* * *
Я знал, где найду его. Там он раньше прыгал с плиты Соларума вниз. Теперь же Дан, открыв урну с прахом Ханны, развеял его по ветру над Землей.
— Она не хотела оставаться в Усыпальнице, — поведал мне протектор бесцветным голосом, пока ветер трепал его одежду. — Там нет солнца, один свечной дым. Ни воды, ни растений.
Хотел бы я сказать ему, как мне жаль, но такое всегда кажется глупым и пустым. Общее горе не опишешь словами, а личное горе — тем более.
Он поставил урну возле каменной стелы и убито взглянул на руку с отметками сопряжения.
— Как будто половина меня исчезла. Там глухо и никого нет. Ханна ушла вперед. Но однажды я вновь ее найду. На любом из дальнейших путей.
И сразу же уставился вниз. В бездну.
— Сейчас мой последний шанс оставить все как есть. Один шаг в пустоту.
Мне требовалось дать ему пережить горе. Я должен был помочь другу.
Должен был помочь еще давно.
Но я не увидел.
— Я тебя оставил.
Дан повернулся ко мне. Повязки ему, похоже, давно не меняли, на них местами темнели бурые пятна. Оставшийся бирюзовый глаз едва ли что-то выражал.
— Прости, — вырвалось у меня. — Тебе была нужна помощь.
— Никто в этом не виноват. С самого начала. Просто множество мелких ошибок, допущенных разными людьми. Цепь событий. Последствия. Я пытался исправить их
