Кремень и зеркало - Джон Краули
– Почему ты назвал меня танистом? Гонец встал, выпрямился во весь рост и сцепил руки за спиной.
– А что, господин? – ответил он вопросом на вопрос. – Разве нет?
– Наследник Шейна О’Нила – мой дядя, – сказал Хью. – Турлох Линьях. Он и есть танист, избранный как положено. – Гонец молча смотрел на него, даже не изменившись в лице. – Где твое послание?
– Письма я не привез. Передам все по памяти.
Хью сел за стол. Женщины и мальчишки, стряпавшие еду, вышли вон. Гонец тоже уселся обратно. – Я слыхал, что твоя хозяйка – женщина ученая, – заметил Хью. – Умеет писать и по-английски, и на латыни.
– Верно, – подтвердил гонец. – Но этот случай особый. Она сочла за благо не поверять своих мыслей бумаге. Кто знает, в какие руки может попасть письмо.
Хью окинул взглядом его поджарую, гибкую фигуру.
– О твоем коне позаботились? – спросил он.
– Я без коня. Бежал на своих двоих.
– Неблизкий путь, да еще в такую погоду.
– Зато не скучал в дороге. Навидался всякого-разного, да только хорошего мало.
Тишина словно уселась третьей между ними за стол, посидела и снова встала. – Что же хочет передать мне твоя госпожа? – спросил Хью.
– Что внук Ньяла, ваш дядя Шейн, сейчас воюет в Антриме с шотландцами Макдоннелами, союзниками моей госпожи. Этим летом Шейн напал на них, чтобы добавить Антрим к своим землям.
– Я слыхал про их вожака, – сказал Хью. – Сорли-Бой Макдоннел. Шотландец.
– Шейн захватил Сорли-Боя в плен и разгромил шотландцев. Он держит Сорли в башне и морит его голодом. Может заморить до смерти. Госпожа Гранья просит вашей помощи против Шейна. Просит, чтобы вы помогли ее друзьям, шотландцам Макдоннелам. «Что мне за дело до Макдоннелов?» – подумал Хью. Гонец все так же смотрел на него ничего не выражающим взглядом, а белые руки его все так же неподвижно лежали на коленях. Сэр Генри Сидней построил кольцо укреплений на границе западных земель, на которые притязал Шейн, – земель, которые на деле принадлежали графу Тирону. Шейн не был графом Тироном, но не был им и Хью: королева все еще не решила, кому даровать титул. Если кто-то – неважно, кто и как, – покончит с Шейном, Сидней очень обрадуется.
– Передай своей госпоже Гранье вот что, – промолвил он, тщательно выбирая слова. – Хоть она и занимается грабежами на море, я желаю ей свободы и долгой жизни. Дублину и англичанам до этого дела нет.
– Верно, – кивнул гонец.
– И если она найдет какой-то способ примирить Шейна с Макдоннелами и уладить вопрос с долинами Антрима, это будет хорошо.
Двое молодых людей (или, по крайней мере, один молодой годами, а другой – на вид, ибо определить истинный возраст гонца было бы затруднительно) снова умолкли, глядя друг на друга. Наконец Хью заерзал на стуле и подался вперед:
– Пусть они помирятся. Пусть Шейн отпустит старика Сорли-Боя, и Макдоннелам будет радость. А сэр Генри в Дублине простит Шейну его проступки и снесет эти укрепления, которые он понастроил вдоль границы. Шотландцы останутся жить в Антриме, и никто их больше не потревожит. Ты понимаешь?
Гонец не ответил.
– Я тоже его прощу, – продолжал Хью, и голова его словно вспыхнула от прилива какой-то могучей силы, которой он прежде за собой и не подозревал. – Даю слово. А в знак своей дружбы я велю раздать золото вождям Макдоннелов, лучшим из лучших, когда все они сойдутся на собрание в лагере Макдоннелов в Ольстере; а созовет это собрание Гранья О’Малли. Ты понимаешь? Привезем виски, откроем бочонки и выпьем все вместе за мир и дружбу. Выпьет даже Сорли-Бой – только сначала его накормят.
Гонец неподвижно ждал, не будет ли продолжения.
– Это и есть ответ, который я должен передать моей госпоже? – уточнил он наконец.
– Да.
Заметить легкую улыбку на губах гонца было непросто, но Хью все же заметил. Посланник Граньи как будто остался доволен… или это была насмешка? Все так же улыбаясь, он встал и – не поклонился, не кивнул, а лишь чуть-чуть наклонил голову. Затем, пятясь, отступил до двери, а там повернулся и вышел. «Его не накормили, – подумал Хью. – Не предложили ни питья, ни пищи». Это было неправильно. Впрочем, он сам ничего не попросил и не потребовал, хотя имел на это полное право. Хью поднялся и подошел к узкому оконцу, смотревшему на запад. Гонец уже почти скрылся из виду: легким, широким шагом он поднимался вверх по холму, растворяясь в ранних весенних сумерках.
Конн Баках О’Нил, первым из О’Нилов получивший право называться графом Тироном, любил женщину по имени Элисон – дочь или, может статься, жену кузнеца, которого звали Келли. Когда Конн добился своего, Элисон уже носила дитя; этого ребенка назвали Мэтью, он вырос и стал отцом Хью и его брата Брайана. Шейну, своему законному сыну, Конн предпочел незаконного, Мэтью (должно быть, он очень любил эту Элисон, раз на такое пошел), и для Шейна, Шона Гордого, стало делом чести отвоевать у сводного брата и графство, и титул главы О’Нилов. Он выбрал самый простой путь: следовало убить сначала Мэтью, а затем и его сыновей. Но сэр Генри Сидней успел забрать в Англию маленького Хью: он хорошо знал, на какие титулы тот может надеяться, если проживет достаточно долго. И теперь Хью О’Нилу оставалось только ждать.
Прошло меньше месяца – не больше, чем от первой четверти луны до следующего молодого серпа. Послание из Дублина, от сэра Генри Сиднея, привез английский гонец в красном мундире. Хью, выехавший тем утром на прогулку со своими кузенами, перехватил его по дороге. В пакете с печатью лорда-наместника содержалось предписание от имени королевы: она повелевала Хью О’Нилу и многим другим
