Каурай. От заката до рассвета - Александр Артемов
— Молчуна уже оприходовали? — спросил молодой князь подскочившего человека с закатанными рукавами.
— Нет, ваша милость, — тот склонился чуть ли не до земли. — Герник с ним возится.
— Скажи Гернику, что его время вышло. Не надо заставлять нашего друга ждать! — ухмыльнулся князь и слегка махнул рукой. — Пусть присаживается вне очереди!
— Как ваша милость пожелает, — еще раз поклонился тот и убежал.
Игриш старался не смотреть наверх — он знал, что увидит, если поднимет глаза. Он слышал, как стонали наверху. Стонали неистово и самозабвенно, захлебываясь нечленораздельным бормотанием, словно умоляя мальчика почтить их муки своим вниманием.
Пахло стружкой и дерьмом. Топоры не умолкали. Жар стоял лютый… Потом он увидел Богдана — слезы и капли пота заставили его зажмуриться.
— Ей, что такое? — князь ткнул его в плечо полным бокалом вина. — Ты чего не хочешь посмотреть на своего дружка? Вот он — уже готовый!
Игриш, изо всех сил стараясь не зарыдать, стер соленую влагу с лица, но она предательски выступила снова. Раздетый Богдан лежал на животе, руки связаны за спиной, ноги широко расставлены. Окровавленные губы юноши беззвучно шевелились, глаза слепо уперлись куда-то в пространство. Игриша в десяти шагах от себя он не видел — он вообще ничего не видел, точно ослеп. Не видел он и остро наточенную жердь, обильно смазанную маслом, которую подносили сзади.
Внезапно парень дернулся, и один из палачей навалился ему на спину. Двое других вцепились в ноги и раздвинули их как можно шире. Богдан вздохнул, сплюнул кровью и застонал, силясь сбросить с себя тяжкий груз, но палачи свое дело знали. Четвертый поплевал на руки, подхватил жердь и…
Игриш не смог смотреть, что было дальше. Это было настолько противно всему, что ему приходилось видеть за всю свою короткую жизнь, что он зажмурился и под поднявшийся вой, мало похожий на человеческий, рухнул на колени и попытался уползти. Перед глазами снова появилось то жуткое существо из леса, в ушах раздался рык, леденящий душу. Но не успело его сердце сделать и десятка ударов, как чья-то сильная рука дернула Игриша за шиворот и бросила к ногам князя. Следом его схватили за мокрые волосы и заставили поднять голову.
— Открой глаза, мальчик, — шепнули в самое ухо властным голосом, которому невозможно не подчиниться.
Он открыл глаза — все было смазано, нечетко и мутно. Шевелились какие-то тени, поднимали что-то большое и вкапывали в землю. Мальчик держался, стонал и мычал за Богдана, хоть ему и было понятно, что обратной дороги уже нет.
Богдан уже был наверху, далеко от мира живых. Но пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет ступить в мир мертвых.
— Зачем?.. Зачем вы так? — спросил Игриш, сам не зная кого.
— Чтобы проучить, — ударило ему в голову, словно эхом колодца, и он вздрогнул от неожиданности.
— Кого… проучить?
— Всех и каждого, кто еще сомневается, — холодная и властная рука опустилась на его макушку. — Ты же не сомневаешься?
— Нет.
— Хороший мальчик. Вытри слезы. И поменяй штаны.
* * *
К небу подняли еще два десятка человек.
Сердце отзывалось набатом на каждый удар молота, руки предательски дрожали. Игриш приноровился отводить взгляд и думать о том, как не расплескать вино, пока очередному бедолаге методично вбивали кол. Потом жердь поднимали и принимались за следующего. Отлаженная работа шла споро.
— Бедняги не могут даже накричаться вволю, — прокомментировал происходящее молодой князь, потягивая вино. — Вон как уселся, проклятый. Не сбросишь!
— Ваша милость, — проговорил Игриш, подливая ему еще темной жидкости в кубок. Князь решил, что из него выйдет неплохой чашник. Прошлого, разбрызгавшего вино на дорогой ковер, приказали выпороть, и тот пока не мог выполнять свои прямые обязанности. — Отпустите меня, пожалуйста. Я уже все осознал.
— Зачем? — изогнул тонкую бровь князь. — Ты куда-то спешишь? Все еще только начинается.
Под вопросительный взгляд Игриша он только рассмеялся.
— Пока наши гости не объявятся, глупо сворачивать балаган.
— Вы кого-то ждете?
— Ага. Мы ждем, когда появится бесовская упряжка.
— Сюда летят ведьмы?! — округлил глаза мальчик и чуть не выронил кувшин.
— Они любят подобные представления, — пожал плечами молодой князь, и так обыденно, словно речь шла о повседневных заботах. — Страх, боль, похоть, мучения — их это тянет, как мотылька на огонь. А неоспоримое преимущество сажания на кол — все эти чувства в одном флаконе. Говорят, что когда острие входит в задницу, человек испытывает и адскую боль, и адское наслаждение от самого процесса. Никогда не пробовал?
Игриш сглотнул, на мгновение представив себя на месте одного из казненных.
— А ведьмы всегда возятся неподалеку, где массово страдает народ. Как мухи вокруг кучи с навозом. Они кормятся с этого.
— Да, но… Зачем вы их ждете?
— Мне они нужны только в качестве смазки для колов, — сверкнул глазами князь и до дна осушил кубок. — Слишком долго они летали вокруг огня, пора бы мотылькам сгореть! Говорят в далекой Альбии, где правят бал кровососущие абели, ведьм истребили еще столетия назад. В моих владениях ведьм тоже не будет. Ни в Феборе, ни в Пхеи.
На мгновение он помолчал, глядя на дно кубка, а потом сунул его Игришу.
— Видишь, — он кивнул на груду жердей в стороне, — эти подготовили загодя. Специально для каждой тупой ведьмы, которая решит прийти на подмогу своей сестренке. Вооон там!
С этими словами он наставил палец на кол в центре — самый высокий из всех. Игриш не хотел поднимать глаза, но все же разглядел очередную дрожащую фигуру, нанизанную на острие. Женщину. Ее темные волосы спускались ниже бедер, и их постоянно подхватывало усиливающимся ветром.
— За ней придут. Очень скоро. А после наверняка объявится наш общий знакомый.
Игриш подумал, что ослышался:
— Каурай?
— Он самый, — кивнул князь. — А ведь знаешь? Когда-то мы с ним были как братья. Имели общую цель, любили одну женщину. Но всех нас развел Дикий Гон и общая глупость… Он ни капли не поумнел, и бегает за ним в надежде отомстить. Почти отчаялся, бедняга. Но мы ему немного поможем.
Вслед его словам по полю пробежался сильный порыв ветра. Зашелестели деревья, взметнулось пламя костров, на
