Ник Харрис - Конан и ритуал Луны
— Все, что захочешь… — прошептал колдун.
— Хорошо. Я выполню твою просьбу. А плату потребую позже.
Крупная дрожь била Вариоса, когда он ответил:
— Да будет так.
И вой, доносившийся из-за дверей башни, исчез, будто невидимая рука разом заткнула все смрадные глотки.
— Теперь, — прохрипел Вариос, — мы можем спокойно выходить из башни…
— Я так соскучился по солнцу, — тихо сказал Грумми, — но… плата? Какую он потребует плату? И когда?
— Молчи! — зашипел колдун. — Молчи! Никогда не говори об этом! Никогда. Не смей напоминать мне…
* * *Конан и Рахима скакали среди зеленых холмов. Карпашские горы, высившиеся на горизонте подобно облакам, поражали величественной красотой. Тревожили душу устремленными к небесам белоснежными пиками, манили таинственностью и недоступностью, как манит простого воина красавица, мелькнувшая в окне дворца его повелителя.
Предгорья кишели бандитами. Конан выбирал еле заметные тропинки вдалеке от дорог, а часто и вовсе направлял коня в распадки между холмами, где не было даже тропинок. Рахима притихла и только плотнее куталась в плащ, стараясь закрыть не только тело, но и лицо.
— Ты замерзла? — удивился Конан.
— Да, меня знобит…
— В такой жаркий день? Ты не заболела?
— Может быть…
— Теперь придется скакать без остановок. Уже недалеко развалины замка Кушуха…
— Кто это? — безразлично спросила девушка.
Конан был рад отвлечь ее от болезни. Долго и подробно он рассказывал, как встретил здоровяка Кушуха, на которого было наложено заклятие, как они поехали искать исчезающий замок… И умолк, только тогда, когда заметил, что Рахима его не слушает.
— Ты все еще боишься старухи?
— Старухи больше нет — чужим голосом сказала девушка, — из этого мира она исчезла…
Конан встревожился. У нее лихорадка. Похоже, начинается бред. Она уже нетвердо сидит на лошади. Нужно останавливаться на ночлег…
Остановиться пришлось под открытым небом. Рахима, закутавшись в плащ, впала в забытье. Конан, пустив пастись лошадей, мрачно сидел рядом. Впереди еще два дня пути. Девушка, судя по всему, серьезно больна. Вряд ли она сможет держаться в седле. Кром!.. Придется остановиться на несколько дней. Добыть какую-нибудь дичь… Поить ее мясным бульоном… И ждать выздоровления.
Всю ночь Рахима стонала и бредила. Выкрикивала непонятные слова. Пыталась бежать. Билась в судорогах. Под утро, когда больная забылась, наконец, тяжелым сном, Конан рискнул оставить ее и осмотреть окрестности. Может быть, если удастся, добыть свежее мясо…
Невдалеке виднелась башня. Та самая башня…
На сей раз Конану не пришлось вышибать дверь. Его встречал небольшого роста, остроносый человек с усталым лицом. Слуга. А в башне, куда Конан занес укутанную в плащ девушку, в ожидании стоял хозяин — человек крепкого сложения, с грубоватым лицом и умными, насмешливыми серыми глазами. Тот самый колдун. Молча указал он на лежанку. Конан бережно уложил свою спутницу, плотнее укрыл ее плащом.
— Я помню тебя, чародей.
— И я тебя, герой.
— Ты должен ей помочь, — Конан кивнул на лежащую в беспамятстве женщину, — у нее лихорадка, она бредит.
— Должен? — притворно удивился Вариос. — Должен?
— Должен, должен, — проворчал Конан, положив руку на эфес меча.
По достоинству оценив этот жест, Вариос молча, шутовски поклонился. Несколько мгновений Конан и колдун пристально смотрели друг на друга.
— А хорошо, что ты, герой, опять пришел ко мне, — наконец, мечтательно проговорил Вариос.
— Ты, помнится, говорил, что мы еще встретимся… Как ты намерен ее лечить?
— О, это не сложно, мой помощник приготовит мазь…
Колокол спустя Грумми принес откуда-то сверху чашу с дымящимся, остро пахнущим зельем.
— Твою возлюбленную необходимо натереть, пока снадобье не остыло, — усмехнулся колдун, — и делать это придется мне — только я знаю, как нужно втирать мазь.
Вариос блеснул глазами.
— Ты готов предоставить мне ее тело? — Но, заметив, как потемнело лицо северянина, пряча усмешку, добавил: — Для растирания… только для растирания!
Когда Конан кивнул, он быстрыми движениями раздел девушку и, глубоко вздохнув, стал натирать ее дрожащее тело теплой мазью, одновременно разминая и растирая мышцы. По мере того, как зелье впитывалось, больная приходила в себя. Перестала дрожать, реже стонала и даже один раз открыла глаза. Но далеко блуждала в этот момент ее душа — взгляд оставался слепым и бессмысленным.
С особым усердием растирал колдун упругие груди девушки, и только когда Конан издал недовольное ворчание, поспешно перешел на плечи и шею.
— Эй, Грумми! — крикнул Конан. — Я думаю, что хозяин твой сейчас велит собрать что-нибудь на стол и угостить гостя!
— Да, да, — прогудел Вариос, — собери, угости…
Слуга без особой спешки стал собирать все для трапезы. И тут Вариос сдавленно вскрикнул. Конан мгновенно очутился рядом.
— Ничего, ничего, — испуганно пробормотал колдун, — я просто вывернул себе палец… Ничего страшного.
Точными движениями чародей натер лоб и затылок больной, которая лежала, теперь расслабившись и, казалось, крепко спала. Бережно укутав свою спутницу и убедившись, что ей лучше, Конан сел за стол. Вино было очень даже неплохим, копченое мясо вкусным, а хлеб, хоть и грубоватого помола, но тоже вполне съедобным.
— А ты неплохо устроился, колдун, — сказал Конан, насытившись. — Кто тебе привозит вино?
— Разные люди… — уклончиво ответил Вариос. — Те, кто просит моего совета или помощи…
— А что ты посоветуешь мне? Как быть с девушкой? Скоро она поправится?
Вариос посмотрел на Конана долгим взглядом.
— Поправится, — повторил он, — обязательно поправится… Уже завтра она будет… Вполне здорова. — И легкая усмешка промелькнула в его серых глазах.
— Выкладывай, колдун, что у тебя на уме, — мрачно пробурчал варвар.
— Ничего… — Вариос улыбался слащавой улыбкой, не вязавшейся с его грубоватым лицом. — Я же сказал, что она поправится…
— Ну, добро, — перебил Конан, — посмотрим, что будет завтра.
* * *К ночи Вариос поднялся на самый верхний — третий — этаж башни и затащил приставную лестницу. Теперь никто не мог забраться к нему, разве что сумел бы, подобно его коту, уцепиться когтями за неровные каменные стены. И все же на душе у колдуна было неспокойно. Спать он лег, прочитав несколько охранных заклинаний и поставив лежанку в центр магического круга. В течение ночи он несколько раз просыпался и подолгу прислушивался. После чего с ворчанием опускал тяжелую голову на подушку и вновь ненадолго засыпал.
