Юрий Никитин - Стоунхендж
— Мы прошли долгий путь, но впереди еще дольше...
Старик прервал:
— Погоди. Сейчас посмотрим. Кому ведомо прошлое, тот знает и будущее.
Дурак, подумал Олег беззлобно. Еще у самого подножья мудрости, даже не лизнул ступеньку, а такие высокопарные речи. Один дурак изрек, сто других повторяют. Мир меняется, в прошлом не было ни таких религий, ни таких передвижений племен и народов. Так что старые решения непригодны. Знание прошлого не дает познать будущее, скорее мешает...
Старик провел ладонью по зеркалу, будто смахивал пыль. В черноте заблистали звезды, затем полыхнуло зарево пожара, а блики на саблях рассыпались, как вылетающие из костра искры. Выметнулся храпящий конь, на нем огромная железная фигура рубила направо и налево длинным, как оглобля, мечом. Люди падали, разбегались с воплями, уползали.
Томас всхрапнул от удовольствия, притопнул и гордо оглянулся на женщину. А в зеркале шла рубка, мелькали люди, затем сэр Томас с гордым и решительным лицом красиво пронесся из горящего города, унося на крупе спасенную женщину. Калика как-то малозаметно потревожил пчел, оказался у ворот башни, те отворились от слабого толчка.
Старик напряженно и подслеповато всматривался, почти водил носом по ровной поверхности зеркала. Отпрянул, подозрительно уставился на Олега.
— Как отворил?
— Не заперто было, — ответил Олег как можно будничнее. — Разве мы бы зашли? Вежеству с детства учат.
Старик подозрительно всматривался в равнодушное лицо калики. Остался ли удовлетворен осмотром или нет, но снизу стук стал намного громче, отвлек. А Томас прислушался, изрек уверенно:
— Похоже, дверь высадили... Или ты не запер?
— На два запора, — заверил Олег. Усмехнулся: — Тоже с детства учат.
Томас медленно потащил из ножен свой великолепный меч. Олег ожидающе смотрел на старика. Тот подпрыгнул.
— Дверь? Там заклятия!..
— Вряд ли сэр калика прикрыл ее плотно, — сказал Томас язвительно. — Святые отшельники бывают рассеянными. Это ему только кажется, что прикрыл...
Олег вдруг вспомнил:
— А разве не ты шел последним?
Топот ног по деревянной лестнице звучал, как частые раскаты грома. В окно влетела стрела, впилась в потолочную балку. Старик отшатнулся так, что едва не переломился в пояснице. Глаза полезли на лоб, однако Томас видел, что старика испугала не столько сама стрела, как то, что некто сумел забросить ее в башню, теперь уже ясно, заколдованную.
— Что сталось с моей мощью?
Томас растерянно топтался на месте. Женщина держалась за его спиной, молчала. Олег пожал плечами. В окно влетела еще стрела, он поймал ее на лету, внимательно рассматривал перо.
Внезапно старика осенило.
— Вы не волхвы, я бы учуял... Но что у вас есть магическое? Вещи, реликвии?
Олег показал обереги. Старик раздраженно отмахнулся.
— Это не магия. Что еще?
Томас подбоченился в красивой позе. Голос был полон сдержанной гордости и силы:
— У меня есть христианская святыня! Уже помогла мне в моем трудном квесте, клянусь лбом последнего половца!
Старик заверещал:
— Что за святыня?
— Гвоздь из креста, на котором распяли Господа нашего Христа.
— Кого-кого?
— Их сюзерена, — объяснил Олег, — Главного феодала, у которого даже короли в вассалах. Да где в вассалах — рабстве. Так что мощь этого нового бога велика, учти... Гм, хотя мне кажется, в том кресте гвоздей вовсе не было. Железных! Римляне железо берегли... Стали бы тратить на простой крест!.. К тому же ты тот меч давно потерял...
В дверь грянули тяжелым. Доски затрещали, дверь едва не слетела с петель. Глаза старика выкатились, щеки стали белыми, как мел:
— Так это из-за него пропала моя защита! Вон отсюда!!!
Томас взял меч в обе руки. Олег поколебался, сказал медленно:
— Они ворвутся сюда раньше, чем мы покинем башню... А пока не уйдем, ты бессилен. У тебя должен быть другой выход!
— Нет другого выхода! — закричал старик страшно.
— Тогда мы все умрем, — сказал Олег просто. — Но мы двое еще можем прорваться, а ты?
Дверь затряслась с новой силой. С той стороны слышались крики, ругань, угрозы. Внезапно в щель под дверью потянуло струйкой дыма. Крики стали громче, торжествующими.
Томас остановился в двух шагах перед дверью и стал ждать. Меч в его руках чуть поворачивался, словно уже видел сквозь доски жертву. Женщина сняла с его пояса длинный узкий кинжал, встала рядом. Их плечи были почти вровень, хотя сэр Томас отличался ростом даже среди сильнейших рыцарей.
— Наверх, — вдруг закричал старик с мукой, — наверх, остолопы! Пусть пропадает, не пропадать же самому...
Олег первым сообразил, схватил Томаса за локти, вытолкал на лестницу, что вела к потолку. Крышка лаза откинулась. Томас увидел, как по синему небу плыли кучерявые барашки, похожие на безмятежные облака. Старик, пыхтя и отдуваясь, как большой изможденный паук, выкарабкался следом.
Возле длинной покосившейся трубы лежал свернутый ковер. Старик пинком развернул его, и в глаза всем четверым ударили яркие, почти не выцветшие краски. Пахнуло восточными цветами и пряностями. Олег кивнул понимающе, толкнул Томаса на середину. Внизу с грохотом вылетела дверь. Стремянка затряслась, по ней кто-то уже лез, пыхтел, его ободряли злые гортанные голоса.
— Во имя великого Стрибога... — начал старик, но Олег прервал:
— Тогда уж лучше Борея. Нам к северу.
— К северо-западу, — быстро поправил Томас. — И невысоко.
— И чтоб еще не дуло? — завизжал старик истошно. — Садись!!!
Из квадратного лаза в полу показалась голова в мохнатой шапке. Половец сразу завизжал страшным голосом, снизу завыли и заулюлюкали, а первый начал спешно выкарабкиваться на крышу. Томас засопел, ступил навстречу, поднимая меч.
Олег прыгнул, сшиб рыцаря на ковер, спасая его от брошенного дротика. В тот же миг под Томасом заколыхалось, словно он лежал на зыбучих песках. Его прижало лицом к ковру. Рядом кто-то тонко вскрикнул, он узнал голос женщины.
— А как же старик? — вскрикнул Томас. — Мы ж не скифы!
Чувствуя себя на зыбком плоту, что несется сквозь холодный ветер навстречу водопаду, он подобрался к краю ковра. Башня стремительно удалялась. Вокруг маленькой фигурки старика вспыхнул зеленый свет. Половцы, охваченные огнем, метались по башне, срывались с края.
Ковер мелко трясло. Томас сцепил зубы, те начали выбивать дробь. Еще не от холода, от гадкой тряски. А женщина может подумать, что вовсе от трусости! Холод придет позже, он знал по полету на Змее. Но там хоть края теплые, а здесь вовсе север, осень, утки летят мохнатые, как шмели.
— Управится, — успокоил Олег. — Не думал, что в твоей чаше такая сила... Или в гвозде?.. Наверное, в гвозде. Чаша что, а вот гвоздь из креста, в котором, козе понятно, откуда он возьмется — железо...
