Вспышка. Том 1, 2 - Игорь Хорс
— Мой дом! — махнул он рукой. — Это мой дом! — И с радостным вскриком побежал к дверям.
Все, у парня кукушка съехала.
Совсем.
Я вытер с лица капли дождя, постоял минуту у дверей подъезда, пока Серый с радостными воплями вбегал на свой этаж.
И только одна страшная мысль крутилась в голове: ведь это только начало. Начало чего-то большого и страшного. И болезнь эта будет только усугубляться.
В кармане зазвонил телефон. Я вздрогнул, достал трубку. На экране надпись «Маринка».
Блин, только ее сейчас не хватало!
— Ты где пропадаешь? — набросилась она.
— Нигде, у Петровича были, — ответил я и двинулся не спеша к дому. — Ну ты же знаешь у нас ритуал: каждый раз после получки мы собираемся у кого-нибудь дома и…
— Да знаю я! — перебила она. — Чего ты мне рассказываешь! Сейчас-то ты где?
— Я проводил до дома Серого и теперь сам иду домой.
— А что Серый до того нажрался, что до дома дойти не мог самостоятельно?
— Ну, что-то в этом роде, — ответил я, считая, что подробности ей знать не обязательно. — Он себя плохо почувствовал.
— Слушай, Ники, хватит надо мной постоянно прикалываться!
— А я и не прикалыва…
— В общем, хорош болтать! У меня батарейка садится. Я тебе, как обычно, звоню напомнить, что мы сегодня обещали со Катькой встретиться на дискотеке в парке, а потом идти в ночной клуб. Ты, как обычно, забыл?
— Да, вроде того, — лениво ответил я. Сейчас я меньше всего хочу видеть и Маринку и ее подружек.
— Вроде того? Ты что издеваешься? У нее же день рождения!
— Ну и что.
— Как ну и что? Мы должны поздравить ее.
— Почему «мы»? Она же твоя лучшая подруга, а не моя. Вот и поздравляй ее сама…
— Я что одна что ли должна быть? Я с тобой хочу! Что я одна буду делать?
— А я не хочу никуда идти! — ответил я.
Тут связь оборвалась. Наверное, батарейка у нее все же сдохла, с облегчением подумал я, кинул телефон в карман.
Через минуту он опять противно заверещал.
Ну уж нет, хватит, не хочу ни с кем разговаривать! Я не глядя выключил телефон. Пусть теперь звонят, кто бы там не был, сколько влезет.
У меня начала болеть голова. На всякий случай я потер глаза, проморгался. Нет, с ними вроде все нормально, хотя, как это определишь? И тут же достал телефон, включил камеру, навел на глаза, сделал снимок. Посмотрел и облегченно вздохнул — цвет глаз обычный. Потом усмехнулся, ведь Серый тоже никаких сам у себя изменений не увидел! Значит, и я у себя не увижу!
Черт!
Нет, это просто какой-то сюр.
Надо выпить, или я с катушек съеду. Тогда, может, и голова болеть перестанет.
Я свернул в ближайший киоск, постучал в окошко.
Из окна появилось опухшая злая небритая рожа.
— Чего надо?
По виду, он словно брат той тетки из больницы — черные злобные глаза, недовольство от одного обращения к нему, какое-то превосходство так и сквозит в этих людях. Ведь это я обратился к нему с просьбой — и не важно, бутылка пива или консультация о пациенте. Они будто бы берут власть надо тобой — дать-не дать, ответить-не ответить…
— Ты чего хотел-то? — снова задает вопрос рожа, свысока изучая меня. Вид, наверное, печальный: мокрый, жалкий, как бездомный попрошайка.
— Коньяка. Бутылку. — Говорю я.
Он ставит на прилавок армянский три звездочки.
Я показываю ему за спину.
— Нет, пять, вон ту.
Он что-то недовольно бормочет, меняет бутылку и издевательски добавляет:
— Оплата только наличными, терминал не работает!
Я сунул ему несколько купюр. Он порылся в коробочке, провозгласил:
— Мелочи на сдачу нет!
Я ухмыльнулся, взял бутылку и пошел. За спиной хлопнуло окошко.
От киоска до дома рукой подать, пару домой пройти.
Я заспешил поскорее с улицы, промок уже до нитки, да и желудок урчал от голода. Почти бегом покрыл расстояние до подъезда, ворвался внутрь, отряхивая куртку от сырости, вбежал на свой этаж. Открыл дверь ключом, тихо вошел в прихожую и прислушался. Похоже Маринки не было. Пошла к Катьке или Светке в больницу? Да какая разница. Нашим легче. Ее я сейчас точно видеть не хотел.
Одна только мысль промелькнула: а у нее какой цвет глаз?
Сам себе усмехнулся: если судить по ее характеру, то точно черный. Все-таки она довольно злобная сучка, чего уж там. Но красивая. Это у нее тоже не отнять. Почему так редко бывает, что красота совпадает с характером, ведь в человеке, по словам классика, должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Да уж, должно. В идеале. А по факту…
В холодильнике я раздобыл кусок вчерашней пиццы, подогрел, нарезал лимон, взял стопку из шкафчика и со всем этим завалился в комнату. Расставил на столике, хлопнул первую и, не закусывая, включил телевизор: может там какие-то новости будут обо всем происходящем? Ведь не один я все это вижу?
В стране, да и во всем мире все было по-прежнему. Где-то война, где-то стройка, где-то коррупция. В общем, там, в глобальной реальности, все как обычно. Наш задрипанский городок никому не был известен. И никому не заметен. Хоть атомной бомбой его снеси — промелькнет скупая строка в общем потоке на ленте новостей. Один из тысячи городок затеряется в массе более глобальных и важных событий.
После опустошенной половины бутылки, стало немного легче, как-то воздушнее. Сидя в четырех стенах своей квартиры, все находящееся снаружи казалось другой реальностью, словно кино.
Под монотонное бормотание ведущих с экрана стало клонить в сон. Вот и прекрасно, подумал я. Самое то, расслабившись, спокойно отдохнуть.
Неожиданно громкая мелодия телефона, встряхнула меня, выводя из полудремы.
Если это Маринка — пошлю ее ко всем чертям, достала!
Я поднял телефон из-под столика (как он там оказался?), поднес экран к лицу: Ольга.
Вот уж неожиданно!
Я подобрался, сел прямо, прокашлялся в сторону, надеясь, она не поймет мое состояние.
— Да? — отвечаю я.
— Никита, привет! — слышу ее голос, всегда заставляющий меня волноваться.
— О, Оля, привет! Как ты? — спросил я, заметив, что голос у меня все-таки слишком радостный.
— Да ничего, помаленьку. А ты?
— Да тоже живем, знаешь, работаем, — я откашлялся. Меня всегда раздражают разговоры «ни о чем», кроме почему-то случаев, когда звонит Ольга. Ее голос всегда сердце заставляет биться сильнее. И даже не важно, о чем мы говорим. Просто
