Андре Олдмен - Заговор теней
Идя вслед за тараторившей юницей через заросшую папоротниками поляну, Конан чувствовал себя малым ребенком, которого ведут, чтобы наградить сладостями за хорошее поведение. Варвар шагал молча, наблюдая, как то появляется, то исчезает среди мясистых листьев головка девушки, и про себя усмехался. Бывало, его женщины считали, что поймали в свои сети крупную рыбу, да рыбешка-то оказывалась зубастой и всякий раз, прокусив невод, уходила обратно в море. Глупышке Ка еще предстояло убедиться, что рыбарь из нее никудышный. Но поначалу следовало посмотреть, исчезли ли невидимые „нити богов“.
Сомнения варвара рассеялись, когда они достигли берега и вышли к сухому дереву, возле которого привязана была его лодка. Ка Фрей сразу же забралась в посудину, продолжая щебетать, пока он отвязывал веревку. Конан не имел ничего против, он вовсе не собирался платить вендийке черной неблагодарностью и оставлять ее в столь гиблом месте.
Когда лодка вышла на середину реки, киммериец сказал:
— Послушай, женщина… Только перестань трещать и не голоси, когда услышишь, что я скажу. Я не собираюсь делать тебя ни старшей, ни младшей женой. Ты хорошая девушка, Ка, я благодарен тебе за свое освобождение, но у меня другие планы. Вернусь в Айодхью, отдам орех Деви и уйду. Надоели ваша жара и ваши дожди, поищу местечка, где попрохладней.
Он ждал слез, криков, чего угодно, но вендийка только опустила голову. Потом подняла сверток прихваченной на косогоре материи и принялась обертывать его вокруг тела, сооружая какое-то подобие одежды.
Некоторое время плыли молча. Конан налегал на весла; течение было не сильным, лодка быстро двигалась вверх по реке.
Когда солнечный диск превратился в оранжевый полукруг, исчезающий за кромкой деревьев, Ка Фрей простерла к светилу руки и, озаренная меркнувшим светом, воскликнула:
— О лучезарный Индра! Моя надежда на счастье исчезла так же быстро, как исчезает Твой огненный лик за краями земли! Я не ропщу, ибо знаю, что боги велят людям стойко сносить посланные испытания. И все же мне грустно.
Она посмотрела на зеленую маску, валявшуюся на дне лодки, и добавила:
— Что ж, по крайней мере, я теперь не анупра…
— Так выкинь эту дрянь в реку, — посоветовал Конан. Девушка подняла печальные глаза.
— Не могу. Никто не поверит мне на слово. Вот если бы ты…
— Нет, — резко оборвал киммериец.
— Я не прошу тебя навсегда оставаться со мной, — робко настаивала она, — я помогла тебе освободиться, так помоги и мне… Умоляю!
— Разве ты не говорила, что, сделав тебя женщиной, я избавил тебя от закона варим?
— Это так, супруг мой, но это требует подтверждения. Дваждырожденный, коснувшийся анупры, обязан объявить свое деяние. Через две луны наступит праздник Калипуджа, и в Городе Слона властитель Гадхары будет являть подданным свою милость. Это светлый праздник…
— Калипуджа? — переспросил Конан. — Торжества в честь Богини Смерти?
— Да, — кивнула Ка Фрей, — но Хали не только Богиня Смерти, она дарительница любви и страсти…
— Кром, — вырвалось у киммерийца, — воистину мозги вендийцев устроены иначе, чем у остальных людей! Или ваши жрецы слишком много времени проводят под палящим солнцем. А может быть, они навострились так ловко путать черное и белое, чтобы легче дурить простакам головы и не лишаться щедрых подаяний.
— Не говори так, — испуганно воскликнула бывшая анупра, — Хали может рассердиться! Она отпустила тебя, но это не значит, что Девятирукая не следит за нами…
Варвар только хмыкнул и сильнее налег на весла. Вендийские боги были многочисленны, им приносили кровавые жертвы, но он их не боялся. Киммериец почитал Митру, Крома и знал, что на Серых Равнинах каждого ожидает в конце земного пути властитель царства мертвых Нергал. Остальные божества были для него лишь демонами, часто выдуманными, а с остальными он надеялся справиться.
— Так что ты говорила насчет праздника? — спросил он, чтобы отвлечь вендийку от мрачных мыслей.
— Во время Калипуджи раджуб Гадхары особо добр со своими подданными. Если мы явимся в его шатер, и ты объявишь, что берешь меня в жены… Нет-нет, не хмурься, кшатрий, это только для людей! Ты — млеччх, и можешь обручиться со мною по законам, не писанным для вендийцев. А потом уйдешь, куда хочешь, а я скажу людям, что ты не захотел взять меня с собой. Мне, конечно, вымажут лоб зеленым, но маску я все же смогу выбросить в Озеро Снов.
Она печально вздохнула, взглянула на звезды и добавила:
— Может быть, Одноногий Синг, который займет место раджуба на три луны, позволит мне последовать за ним…
Конана не слишком заинтересовали ее последние слова, но он все же спросил, чтобы скоротать время:
— Кто этот Одноногий Синг? Расскажи мне о нем. Ка Фрей принялась рассказывать, а киммериец слушал ее со все возрастающим вниманием.
Он узнал, что в Гадхаре сохранился древний обычай, согласно которому раз в четыре года в месяце меак властитель на три дня отрекался от престола, а место его занимал временный суверен. В эти дни раджуб не занимался государственными делами, не прикасался к печатям и даже не взимал податей со своих подданных. Вместо него временно правил Одноногий Синг. В день, на который звездочеты назначали открытие очередного праздника Калипуджа, он появлялся из огромного шатра и шествовал по городу в сопровождении торжественной процессии.
Сидя в роскошном паланкине, он ехал на украшенном золотой накидкой слоне, а за ним следовали вельможи, воины и толпы народа. Обойдя улицы столицы, временный раджуб возвращался во дворец и рассылал во все концы княжества посланников, чтобы те собрали как можно больше товаров в лавках и на базарах. Даже суда и джонки, прибывавшие в эти дни по реке в местную гавань, подлежали конфискации и должны были выкупаться своими владельцами, если на то были согласие Одноногого Синга.
На третий день временный властитель отправлялся на главную площадь, где приказывал с помощью слона растоптать рисовую гору. Люди брали по горстке этого риса, чтобы обеспечить богатый урожай. Часть зерен приносили настоящему раджубу, который приказывал сварить его и отдать брахманам. На этом царствование Одноногого Синга заканчивалось, и его отпускали с собранными богатствами и теми, кто хотел за ним следовать, на все четыре стороны.
Слыша столь чудные вещи, варвар греб все медленнее. Более всего его занимала таинственная личность Одноногого, который, по его разумению, мало того, что славно проводил время в Города Слона, так еще и получал немалые богатства за свои необременительные обязанности.
