Тим Доннел - Пути судьбы
Соня сделала еще один шаг, но, услышав за спиной предательский шорох, мгновенно обернулась: хозяин, придя в себя, подкрадывался к ней, подняв над головой тяжелую жаровню с длинной ручкой.
— Ага, вот это мне и нужно! — Соня расхохоталась и отскочила в сторону.
Пока хозяин хлопал глазами, бестолково топчась на месте, она ястребом налетела на него, толкнула и подставила ножку. Толстяк с грохотом растянулся на глинобитном полу. Жаровня выпала из его потных рук, и девушка, перекинув кинжал в левую руку, схватила новое, так кстати подоспевшее оружие.
— Ну, теперь вы у меня попляшете! — Ее голос торжествующе зазвенел — Вы узнаете, как надо принимать гостей, пусть даже и нежеланных! А ты, старая кляча, лучше брось свой вертел, если не хочешь остаться вдовой! Ну, вот, сразу поняла! И проваливай отсюда, борова своего потом заберешь!
Соня перевела взгляд на дверь. Да, эти мужланы быстро сообразили, что к чему! В проеме осталось лишь трое самых молодых и безрассудных, они выставили перед собой топорики, считая ниже своего достоинства отступить перед женщиной.
— Ну, погоди, рыжая, сейчас мы тебя скрутим! Эй, хозяин, чего развалился, быстро тащи веревку!
Широкая жаровня в тот же миг со звоном опустилась на голову хозяина.
— Полегче, полегче! Кто-нибудь из вас сделает еще шаг — и я вышибу из этого скота его вонючие мозги! А потом и из вас, славные воины! Ну-ка, марш во двор! — И она стремительно налетела на растерявшихся парней, одного полоснула кинжалом, другому поддала коленом в низ живота, а третий, попятившись, наткнулся на собственный топорик. Еще два-три полновесных удара жаровней — и смельчаки вылетели во двор, где возле крыльца столпились перепуганные жители Хариффы.
Возбужденная первой победой, девушка выскочила следом за ними. Злобный ропот мужчин и разноголосый вой женщин встретили ее на пороге, но никто не сделал ни шага ей навстречу: с окровавленным кинжалом в одной руке, погнутой жаровней в другой, с растрепавшимися рыжими волосами и глазами, горящими от гнева, Соня сейчас действительно была похожа на разъяренную хищную кошку. Как видно, здешним обитателям еще не приходилось сталкиваться, с женщиной, такой отважной и опасной.
Шумно дыша, Соня стояла на крыльце, готовая в любой миг отразить нападение. Селяне мрачно глядели на нее, выставив перед собой свое разномастное оружие и тоже ожидая атаки. На какое-то мгновение стало тихо, и эта обманчивая тишина вдруг прервалась скрипом дверей и мягким топотом копыт.
Поверх голов Соня увидела, что хромой слуга, не глядя ни на нее, ни на столпившихся односельчан, вывел ее лошадь из конюшни и направился к воротам. Подружка скосила встревоженный глаз в сторону хозяйки и негромко заржала.
Соня встряхнула головой. Гнев потихоньку утихал, сменяясь какой-то детской обидой. Ведь она ничего не сделала этим непонятным людям! А на нее ополчилась целая деревня, и каждый готов ее убить! Гнусное место!
Кобыла снова заржала, пытаясь встать на дыбы, и Соня почувствовала, что не может больше здесь оставаться, что еще миг —– и ярость снова накатит багровой волной, заставив ее врезаться в эту молчащую толпу, и рубить, колоть, кромсать, кусаться, пока все не кончится.
Словно почувствовав эту резкую перемену в ее настроении, мужчины, глухо ворча, расступились, пропуская ее к воротам. За их спинами снова завыли и заорали женщины. В этих нестройных воплях вдруг стало различимо чье-то имя, выкрикиваемое со злорадной угрозой:
— Гартах! Гартах! Гартах!
Медленно, в любое мгновение готовая к броску, Соня спустилась с крыльца и двинулась к воротам, стараясь не упустить ни единого движения в толпе.
Вдруг сзади послышался тяжелый топот и невнятные ругательства. Девушка тут же развернулась, готовая встретить опасность лицом к лицу. То, что она увидела, в другое время заставило бы ее расхохотаться: дородный хозяин, размазывая рукавом кровь, текущую из разбитого носа, другой рукой потрясал длинным вертелом, как боевым копьем, целясь в ненавистную гостью. Собрав все силы, он-таки метнул свое оружие, вонзившееся в землю у самых Сониных ног, и кубарем покатился вниз по ступеням. Его сухопарая жена, тут же выскочив на крыльцо, бессильно погрозила кулаком и с помощью, слуг кинулась поднимать тяжелое тело своего отважного супруга, жалобно причитая.
Но Соня не стала досматривать эту сцену семейной идиллии. Отвернувшись, она быстро зашагала к воротам, грозно поглядывая на явно робевших мужчин. А женщины, успевшие выскочить на площадь, орали там истошными голосами:
— Гартах! Прокляни её! Гартах! Прокляни ее! Гартах! Гартах!!!
Шепотом призывая на головы селян всевозможные напасти, Соня подошла к воротам. Ей пришлось пару раз угрожающе взмахнуть кинжалом и выбить жаровней топорик из рук расхрабрившегося юнца, чтобы выбраться на площадь. У колодца стоял, держа за повод кобылу, хромой прислужник постоялого двора. Он единственный из всех смотрел на девушку безо всякой вражды, даже в какой-то жалостью, как смотрят взрослые на заупрямившихся детей.
Не глядя на орущих поселянок, лишь краем глаза посматривая в сторону ворот, откуда высыпали вооруженные мужчины, Соня уронила под ноги жаровню, взяла из рук слуги повод и чуть заметно улыбнулась. Улыбка получилась вымученной и горькой. Хромой ещё раз сочувственно взглянул на нее и еле слышно прошептал почти не разжимая губ:
— Скорее уезжай отсюда, не дожидайся Гартаха!
Он круто повернулся и, не оглядываясь, пошел к воротам. Подружка беспокойно прядала ушами, испуганно пританцовывая на месте. Эта визжащая толпа пугала ее, и только присутствие хозяйки сдерживало благородное животное. Соня, успокаивая, погладила ее морду, похлопала по крутой шее и хотела было уже вскочить в седло, как вдруг раздавшийся в наступившей тишине вскрик словно пригвоздил ее к месту. Лошадь тоже словно окаменела.
Странный звук, то ли крик, то ли стон, повторился снова. Люди напротив Сони расступились, и прямо перед собой девушка увидела непонятное существо, которое в равной мере могло оказаться как мужчиной, так и женщиной. Оно приближалось, взмахивая длинными рукавами бесформенного одеяния с висящими на них бубенчиками, и хрипло выкрикивало высоким ломающимся голосом:
— Хрита! Хрита мафра шул! Хрита, хрита!
Слова и голос завораживали, лишали сил. Соня почувствовала, что не может сдвинуться с места, и кобыла рядом с ней тоже застыла, как изваяние. Девушка не могла пошевелить даже пальцем, только глаза оставались подвижны и следили за каждым движением странного человека. Он приближался все ближе, и теперь уже Соня хорошо видела висящие на его шее волчьи клыки и сушеный корень мандрагоры.
