Артём Рыбаков - Ликвидаторы времени
Уходя на поиски Трошина, я услышал, как Саня просит Тотена привести пленного майора.
***«Похоже, это уже стало традицией, — думал я, когда мы со Славой неспешно ехали на мотоцикле к хутору, — Саня явно меня с Трошиным «спаривает». Хотя партнёр из Славы не самый плохой: сообразительный, въедливый, да и опыта ему не занимать. Мне есть чему поучиться, тем более что я в реалиях местных ни в зуб ногой».
Мы уже выехали из леса, когда впереди на дороге я увидел нескольких коров.
— Что за чёрт? — ругнулся за моей спиной Трошин и, держась за рукоять, встал, на подножке, — Антон, я ни одного человека не вижу.
— Наверное, погонщик звук мотора услышал и спрятался, — сообразил я. — Круто им Акимыч хвосты накрутил, вон, как прокола опасаются.
— Акимыч — это староста местный, да?
— Так точно.
Пока мы соображали, что к чему, расстояние до коров сократилось до какой-то сотни метров. Я собрался, было, объехать мини-стадо, но заметил, что обочины в этом месте, как назло отсутствуют, а придорожные канавы глубоки. Остановив мотоцикл, я в полголоса спросил напарника:
— Слав, что делать будем?
Тот молча соскочил с «железного коня» и с решительным видом направился к животным.
— Sprechen Sie Deutsch! — крикнул я ему в спину, подумав о том, что если он начнёт гонять бурёнок родными матюками, то вся наша конспирация пойдёт псу под хвост.
Слава же отмахнувшись от меня, как от докучливой мухи, сунул в рот пальцы и свистнул.
«Ёшкин кот!» — хоть нас и разделяло больше десяти метров, мощь его свиста впечатляла!
Коровы были, как видно, того же мнения, так как они рванули с места в галоп и вскоре только клубы пыли оседали на том месте, где несколько мгновений назад толклись шесть бурёнок.
«Силён!» — только и подумал я. Нет, свистеть, конечно, я умел, но вот так: сильно и резко, переходя в сверлящий мозг ультразвук — нет. И только я собрался сказать герою о произведённом на меня впечатлении, как взгляд мой случайно зацепился за валяющийся на левой обочине картуз. Я слез с мотоцикла и рукой показал Трошину на находку.
Слава мгновенно развернулся в сторону предполагаемой угрозы, вскидывая к груди автомат.
— Reg dich nicht auf![3] — успокоил я его по-немецки.
Возможно, он не понял слов, но понял смысл, поскольку несколько расслабился, хоть автомат и не опустил. Я же, продолжая игры в конспирацию, громко рявкнул:
— Halt! Zuruck![4]
И, словно по моей команде в высокой траве что-то зашуршало. Ухмыльнувшись и подмигнув Трошину, я, намеренно коверкая язык, крикнул:
— Стоят! Стреляйт!
В траве кто-то ойкнул, и метрах в тридцати от нас поднялась невысокая фигура.
«Мальчишка, что ли стадо гнал?» — подумал я и скомандовал:
— Komm her! Суда! — сопроводив команду недвусмысленным жестом.
Тут слышу, Слава мне шепчет:
— Антон, кажись девка…
Пригляделся, и верно — хоть на погонщике и надета хламида какая-то, но абрис фигуры уж больно характерный…
— И что? — говорю, — Отпустим что ли? Так легенда посыплется… Давай, хоть до деревни отконвоируем.
Через минуту «кавказская пленница» выбралась на дорогу. «А ничего так!» — отметил я про себя. Даже заношенный донельзя пиджак, несуразные штаны и перепачканное пылью лицо не могли скрыть недетской привлекательности «пастушка». Слава стоял с идиотской улыбкой, рассматривая это диво-дивное.
— Idiot! Setzen Sie sich auf das Motorrad![5] — вывел я его из состояния прострации и поманил нашего «пленника», — Komm her! Суда.
А ведь страшно девчонке, волосы, очевидно до этого спрятанные под картузом, растрепались и теперь непослушными прядями обрамляли красивое, с очень правильными чертами лицо. Прямой, почти греческий нос (почти — это потому, что на мой вкус, у античных богинь носы великоваты), плотно сжатые губы — красотка, ну что тут скажешь!
— Setzen Sie sich auf dem Beiwagen! — и я рукой показал на коляску. — Schnell![6]
То ли девушка понимала немецкий, а может, мои жесты были достаточно красноречивы, но мою команду она выполнила правильно и, понурившись, направилась к коляске.
— Bitte! — и Слава протянул ей потерянный картуз.
«Вот что галантность с людями творит! Даже по-немецки заговорил», — подумал я, садясь в седло.
***Всю дорогу до села нам с Вячеславом пришлось молчать, причём, если Трошин беззастенчиво пялился на девушку, я себе такого позволить не мог — дорога была та ещё. Поэтому, въезжая на двор к Акимычу я испытал нешуточное облегчение.
На звук мотора на крыльцо вышел хозяин и «повелитель окрестных земель». Судя по его несколько заморенному виду, побегать ему пришлось изрядно. Но для себя старался, не для дяди. В начале, не разобравшись, он скорчил скорбную мину, явно готовясь вешать немцам на уши «лапшу домашнего приготовления», но, узнав меня, посветлел лицом и с радостной улыбкой поспешил навстречу.
Опасаясь, подобно Штирлицу, провала, я приложил палец к губам, предлагая старосте потерпеть с разговорами до того момента, как мы останемся одни. Однако, как известно, умного учить — только портить…
— Доброго вам вечера, господа офицеры! — лучезарно улыбаясь, начал староста, — Племяшку мою встретили? Ой, спасибо, что до дому подвезли!
Судя по лицу «племяшки», подобное поведение Акимыча ей было не по нраву.
— Nicht verstehen! — подыграл я старосте. — Wer ist sie? — и я, соскочив с мотоцикла, показал рукой на «пленницу».
— Я ж и говорю — племяшка моя. Аусвайс в доме. Папирен в доме. Комм, комм, — и он сделал приглашающий жест в сторону хаты, не преминув при этом заговорщицки подмигнуть мне.
— Buchhalter bleib hier! — приказал я Трошину, а сам направился вслед за старостой.
Войдя в дом, я уж было собрался начать разговор, но заметил в комнате одну из тех женщин, что видел тут утром.
— Вы Таньку-то не стесняйтесь, товарищ сержант… — пришёл мне на выручку Акимыч, — Она знает… — и добавил, обращаясь уже к женщине, — Давай, ещё две тарелки на стол, и на двор сходи, Маринку-дуру в сарай отведи, чтоб всё как взаправду было.
— А что ж в сарай, Акимыч? — всплеснула руками Татьяна.
— А шоб наука дуре была… Комсомолия безмозглая! Ни украсть, ни убежать… Да и поговорить нам по-мущщински надо.
Тарелки появились на столе словно по волшебству, а уже секунд через десять, не больше, за Татьяной захлопнулась входная дверь.
— Вы присаживайтесь, товарищ сержант, повечеряем.
Я не заставил себя долго упрашивать.
— А? — и я вопросительно посмотрел на дверь.
