Вероника Рот - Дивергент
Бесстрашный с другого стола окликает Четыре, и я поворачиваюсь к Кристине.
Она приподнимает брови.
– Что? – спрашиваю я.
– У меня есть теория.
– И какая же?
Она берет свой гамбургер, улыбается и говорит:
– Что ты ищешь смерти.
Четыре без слов исчезает после ужина. А Эрик ведет нас по множеству коридоров, не сообщая, куда именно.
Не знаю, почему лидер Бесстрашных ответственен за группу инициированных, может быть, это только сегодня.
В конце каждого коридора синяя лампа, но в пространстве между ними темно, и мне приходится быть очень осторожной, чтобы не споткнуться на неровной поверхности.
Кристина молча идет рядом со мной. Никто не приказывал нам хранить молчание, но мы не говорим. Эрик останавливается перед деревянной дверью и складывает руки на груди.
Мы собираемся вокруг него.
– Тем, кто не в курсе, сообщаю: меня зовут Эрик, – говорит он. – Я один из пяти лидеров Бесстрашных. Мы весьма серьезно воспринимаем процесс инициации, так что, я вызвался наблюдать за большей частью ваших тренировок.
Меня тошнит от этой мысли. Идея того, что лидер Бесстрашных будет наблюдать за нашей инициацией, ужасна, но то, что это Эрик, делает ее еще хуже.
– Основные правила, – продолжает он. – Вы должны быть в тренировочном зале каждый день в восемь утра. Занятия проводятся каждый день с восьми до шести с перерывом на обед. После шести вы можете заниматься всем, чем заблагорассудится. У вас также будет свободное время между этапами инициации.
Фраза «вы можете заниматься всем, чем заблагорассудится» не выходит у меня из головы. Дома, я не могла делать то, что хочу, даже вечером. Сначала я должна была думать о нуждах других. Я даже не знаю, чем мне нравиться заниматься в свободное время.
– Вам разрешается покидать лагерь только в сопровождение старших Бесстрашных, – добавляет Эрик. – За этой дверью комната, в которой вы будете спать следующие несколько недель. Думаю, вы заметите, что вас девять, а кроватей десять. Мы ожидали большее количество инициированных на этой стадии.
– Но изначально нас было двенадцать, – возражает Кристина.
Я закрываю глаза в ожидании выговора. Ей надо научиться молчать.
– Всегда есть хотя бы один перешедший, который не запрыгивает в поезд, – говорит Эрик, рассматривая свои руки. Он пожимает плечами. – Как бы то ни было, на первом этапе инициации перешедшие и рожденные Бесстрашные занимаются не вместе, но это не значит, что и оцениваться вы будете отдельно. В конце инициирования ваш рейтинг будет определяться в сравнении с результатами Бесстрашных по рождению. А они уже сейчас лучше вас. Таким образом, я ожидаю...
– Рейтинг? – спрашивает девушка с волосами мышиного цвета из Эрудиции слева от меня. – Зачем он?
Эрик улыбается, и в синем свете улыбка выглядит жестокой, словно ее вырезали на его лице ножом.
– У рейтинга два назначения, – говорит он. – Во-первых, он определяет порядок, в котором вам будет предложено выбрать работу после инициации. Есть только несколько желаемых вакансий. – Мой желудок скручивает. Я смотрю на его улыбку и чувствую себя так же, как тогда, когда я входила в комнату теста на способности: должно произойти что-то плохое. – Во-вторых, – продолжает он, – только десять инициированных станут членами фракции.
Боль пронзает мой живот. Мы все стоим неподвижно, как статуи.
А затем Кристина говорит:
– Как это?
– Бесстрашных по рождению одиннадцать, вас девять, – продолжает Эрик. – Четыре инициированных уйдут после первого этапа. Остальных отсеют на финальном тесте.
Это значит, что даже если больше ничего не произойдет, все равно шесть из нас не будут членами Бесстрашных.
Я вижу, что Кристина смотрит на меня, но я не могу посмотреть на нее в ответ.
Мои глаза фокусируются на Эрике и замирают.
Мои шансы как самого маленького новичка совсем без опыта, да еще и перешедшего из Отречения, оставляют желать лучшего.
– Что нам делать, если мы провалимся? – спрашивает Питер.
– Выходить из состава Бесстрашных, – равнодушно отвечает Эрик, – и жить афракционером.
Девушка с мышиными волосами зажимает рот рукой и глубоко вдыхает.
Я вспоминаю афракционера с ужасными зубами, выхватывающего пакет яблок из моих рук. Его тусклые глаза.
Но вместо того, чтобы плакать, как девушка из Эрудиции, я чувствую холод.
Будет тяжело.
Но я стану их членом.
Я буду им.
– Но это... нечестно! – говорит широкоплечая девушка из Искренности. Несмотря на сердитый голос, она выглядит напуганной. – Если бы мы знали...
– Ты хочешь сказать, что если бы знала это заранее, то на Церемонии Выбора не выбрала бы Бесстрашных? – резко перебивает Эрик. – Если так, ты должна убраться отсюда прямо сейчас. Если ты действительно одна из нас, возможная неудача не должна иметь для тебя значения. А если нет, ты трусиха.
Эрик толчком открывает дверь в спальню.
– Вы выбрали нас, – говорит он. – Теперь наша очередь выбрать вас.
Я лежу на кровати, слушая дыхание девятерых людей.
Я никогда не спала в одной комнате с парнями, но сейчас у меня нет выбора, разве что поспать в коридоре.
Все остальные переоделись в одежду Бесстрашных, принесенную для нас, но я сплю в своей одежде Отреченных, которая пахнет мылом и свежим воздухом… домом.
Я привыкла иметь свою комнату.
Я привыкла видеть лужайку перед домом из окна и туманный горизонт за ее приделами.
Я привыкла спать в тишине.
Тепло появляется в моих глазах, и, когда я моргаю, слезы сами выскальзывают. Я прикрываю рот, чтобы подавить всхлип. Я не могу плакать, не здесь. Я должна успокоиться. Все будет хорошо. Я могу смотреть на себя в зеркало, когда захочу. Я могу подружится с Кристиной, сделать короткую стрижку и предоставить людям самостоятельно решать свои проблемы.
У меня начинают трястись руки, и слезы текут еще быстрее, так, что все вокруг становится размытым.
И не имеет значения, что в следующий раз, когда я увижу своих родителей, в День Посещений, они с трудом смогут меня узнать, если вообще придут.
И не имеет значения, что даже секундное воспоминание об их лицах причиняет мне боль… даже Калеба, несмотря на то, как ранил меня его секрет.
Вдыхаю и выдыхаю в такт другим инициированным. Это не имеет значения. Сдавленный звук прерывает одно из дыханий, он переходит в тяжелый всхлип.
Матрас скрипит, когда поворачивается большое тело, и подушка приглушает рыдания, но не до конца. Звуки идут от кровати около меня: на ней парень из Искренности, Ал, самый большой и рослый среди инициированных.
