Из глубин - Вера Викторовна Камша
– Ничего, – глядя прямо перед собой, прохрипел фок Шнееталь, – мы о себе напомним… Маневрировать мы толком не можем, но стрелять – вполне.
Да, стрелять из оставшихся пушек, пока фрошеры не разнесут тут все до конца. Этого не избежать, разве что бросить все к Леворукому и уползти к берегу. К дриксенскому берегу, на котором нет ничего, кроме болот.
– Я хотел бы быть с вами, – тихо сказал Руппи, глядя на исчезавшие за бортом носилки, – я был бы с вами!
– Я знаю. Но ты нужен адмиралу, а адмирал нужен Дриксен.
– Господин шаутбенахт… Может, лучше подождать дотемна, а потом перебраться на «Воина»…
– Нам столько не продержаться, и потом, мы собираемся не умирать, а убивать, – оскалил зубы капитан «Ноордкроне» и вдруг добавил: – Тебя не затруднит вернуть моей жене браслет?
Не умирать, а убивать… Пока не убьют их. Руппи молча протянул руку, звонко щелкнул золотой обруч. Рука надежней кармана или сумки, хотя и ее могут оторвать.
– Готово, – прокричал снизу Рыжий Зюсс, – приняли.
– Прощайте, лейтенант, – в последний миг фок Шнееталь перешел на «вы». – Скажите в Эйнрехте, что флагман продолжал бой до последней возможности. И еще, передайте… что мы не найдем покоя, пока Вернер фок Бермессер не познакомится с топором.
– Я передам, – кивнул Руппи, – я все… я всем передам. Клянусь!
После этого оставалось лишь одно. Спуститься в пляшущий у борта, едва удерживаемый багром вельбот. Не оглядываясь. Молча. И лейтенант Фельсенбург спустился по черному от копоти канату.
– Толкать?
– Сейчас…
Пальцы на мгновение коснулись борта, прощаясь с «Ноордкроне». Этот бой не его, как бы ему ни хотелось встать рядом с Шнееталем, Ленцем, Гаульманом, Хауффом, Ойленбахом. Он – адъютант адмирала, и он его вытащит. И еще он добьется, чтобы Бермессеру с Хохвенде отрубили головы. За дезертирство. И за подлость.
Руперт фок Фельсенбург судорожно сглотнул и бросил сидевшему у рулевого весла Зюссу:
– Отваливай!
3
Третий облюбованный ими купец был даже больше зеленого. Громоздкий, неуклюжий и, как оказалось, умный. Увидев за спиной двух преследователей, он честно лег в дрейф и поднял серый флаг.
– Вот поганец, – не одобрил смиренника Ниччи, – хоть бы для очистки совести стрельнул.
– Ему совесть велит спасать корабль, – заметил старший офицер, так и не расстегнувший мундира.
– Еще бы, – подхватил Уго, – расковыряем еще.
– От Рангони, – крикнул наблюдатель. – «Высаживаю призовую партию, веду в порт!»
– Ну вот, – нахмурился Варотти, – потащил курочку в норку!
– Нам больше достанется, – Луиджи засмеялся и хлопнул бывшего боцмана по плечу. Злая веселость не проходила, наоборот! Джильди хотелось нестись все дальше и дальше за прорвавшим облака солнечным лучом, бросавшим под нос галеры серебряную тропу.
– Ну и куда теперь? – Марио Ниччи в десятый раз оглядел клинок. – Опять по рулям бить станете? Может, делом наконец займемся?!
– Может, и займемся, – протянул Джильди, выискивая подходящую добычу. Сзади творилось что-то непонятное, корабли перемешались в какое-то рагу с дымной подливкой. Пара линеалов, не обращая внимания на разбегающуюся мелочь, загоняла здоровенного негоцианта, от которого их с самоубийственной отвагой пытались отвлечь фрегат и шлюп. «Марикьяра» и «Мориск» ушли ко входу в залив, наперерез подползающим колоннам, остальные корабли арьергарда продолжали гонять купцов, выбирая добычу покрупнее. Среди белого порохового дыма в небо упирался угрюмый черный столб. Кого-то подожгли даже по такой сырости…
– Смотри, – Ниччи дернул Луиджи за рукав, – какой хорошенький!
– Серый?
– Он! – Марио сделал стойку не хуже охотничьего пса. – Ты глянь, на палубе чисто, никаких солдат. Мои ребята его мигом причешут.
– Уговорил, – подмигнул исстрадавшемуся абордажнику Джильди. – Ленуцца, лево руля, курс на серого с уткой!
Весла с готовностью врезались в воду, за спиной топали и ржали абордажники, предвкушая долгожданную свалку, а впереди бежала, дразнилась солнечная полоса.
Нарастающий гром напомнил о том, что линеалы продолжают грызню. Дымное облако, оторвавшись от рычащих линий, накрыло галеру. Солнце подмигнуло и скрылось, но волны продолжали петь. До серого корабля оставалось совсем немного. Дым сгустился, ветер ударил в скулу, заверещали дудки, загребные налегли на весла, не давая «Акуле» развернуться.
– К Леворукому дым! – рявкнул Луиджи, вглядываясь в белесое марево. – Чаще греби! Чаще!
Барабаны и литавры забили чаще, галера прибавила ходу и выскочила из слепой, кисло пахнущей полосы. Перед самым носом небольшого, но отнюдь не торгового корабля.
Шлюп. Дриксенский. Побитый, но вполне себе живой. Пушек штук десять по борту, одна радость – из такой позиции не постреляешь.
– Уго! – рявкнул Джильди, но бывший боцман сообразил чуть ли не быстрее капитана. Отборная брань перешла в яростный свист.
«Гуси» тоже не вчера вылупились. Двухмачтовик ловко разворачивался, спеша повернуться к наглой галере бортом. С такого расстояния не промажешь и не уйдешь. Значит, вперед, пока «гусь» не закончил маневр.
Счет шел на минуты. Кто быстрее – рвущиеся на пределе гребцы или мечущиеся по вантам матросы? Если дриксенцы успеют выстрелить, от «Акулы», конечно, что-то останется, но праздник кончится. И надолго.
Галера топталась на месте, а шлюп крутился юлой, из-за носовой фигуры выплыло одно жерло, второе, третье. Черные дыры плюнули огнем и дымом, над головой злобно свистнуло, за кормой выросли белые кусты…
Успели! Успели, раздери всех закатные кошки! Стреляйте теперь, хоть устреляйтесь, морю от ваших ядер не холодно и не жарко!
– Проскочили, – орет Ниччи, выбивая по урготскому нагруднику лихую дробь, – ну, теперь все! Теперь он наш!!!
– Рангони на купца польстился, – роет палубу Уго, – а мы вояку взяли! Вояку!
Вот уже и борт, темно-синий, в фальшборте дыра, дальше еще одна…
– Разворачивай, – кричит Луиджи, – весла сушить, крючья, кошки готовить!
4
Полоумная галера выскочила из дымного облака и набросилась на шлюп охраны, наплевав на «Хитрого Селезня», но Добряк Юхан и не думал обижаться. Напротив, невнимание фрошеров к его лоханке было добрым предзнаменованием. Судьба намекала, что ловить в хексбергской кастрюле больше нечего, надо убираться подобру-поздорову, благо начинает смеркаться, а дым поможет спрятать концы.
Шкипер от души приложился к изукрашенной рыбодевами фляжке, приглядел подходящее дымное облако и рявкнул рулевым:
– Руль к ветру! Помалу!!!
Нос «Селезня» послушно повернулся. Молодец, кораблик, ой молодец! Да чтоб такого славнягу бросать под фрошерские пушки! Ни в жизнь!
– Руль на ветер!.. – Фрошеры, будь у них хоть по восемь зенок и четыре башки, поймут, что «Селезень» поворачивает, только когда заполощут марселя. И пусть они хоть лопнут, у кораблика будет приличная фора. – Руль на борт! Живее, к крабьей теще захотели?!
«Хитрый селезень» не хотел к крабьей теще, он хотел в гнездо. Кораблик послушно и весело приводился к ветру, всем бы так вертеться! Лечь на другой галс, не потеряв ни минуты, не всякий вояка сможет! Добряк был готов облобызать свою лоханку и выплатить матросам по лишней монете, хотя хватит с
