Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова
Голова ее закружилась от жара и запаха шиповника, а когда она очнулась, прислонившись виском к холодному изножию статуи, в руках ее лежал огненно-искристый клинок в украшенных золотым шиповником ножнах на поясе.
* * *
Люк Дармоншир тоже пришел в себя от золотистого света, пробившегося сквозь глаза. И от восхитительной легкости и тепла в теле — не болело ничего, а ведь при падении, отброшенный рукой бога, он точно сломал себе все, что мог сломать.
Он открыл глаза — и обнаружил, что лежит голый на склоне горы, на вспаханном снежном покрове, а перед ним сияет золотое солнце. И такое умиротворение накатило на его светлость, такая непривычная расслабленность, что он закинул руки за голову и немедленно захотел закурить.
— Спасибо! — хрипло крикнул он вслед растворившемуся в воздухе солнцу с крыльями — и горы, и так уже местами осыпавшиеся, грозно загудели. Снежно-ледовой покров под Люком дернулся и затрещал — и Дармонршир, чертыхнувшись, взлетел в воздух уже змеем и полетел над горами, высматривая следы битвы и гадая, что же случилось, что так вокруг тихо.
Он успел увидеть, как его первопредок уходит от удара копьем, прежде чем врезаться в землю — но что было потом? Кто победил? И уцелел ли под битвой богов Дармоншир и Вейн?
Он задрал голову, чтобы задать вопрос, и увидел нависающую над планетой черную луну размером с ноготок мизинца. Она не выглядела угрожающей, скорее, непривычно — так, что Люк от удивления чуть не врезался в горную вершину.
А затем решился и поднялся выше, в едва заметно намечающиеся перламутровые реки.
«Великий… Великие! — крикнул он мысленно. — И прекрасссные! Поговорите сссо мной! Пожалуйссста! Вы живы?»
Небеса безмолствовали, и он так орал несколько раз, пока мысленно не плюнул с досады и не понесся к герцогству. А когда повернул голову — рядом с ним молчаливо струился гигантский змеедух.
Дармоншир сразу понял, что это не его помощник — хотя они все выглядели одинаково, он научился его отличать по характерным завиткам ветерков.
«Здравссствуйте! — вежливо прошипел Люк. — Спасибо, что откликнулиссссь! Вы не знаете, Вейн уцелел? Вы все видите — вы не видели мою жену с высссоты?»
«Целссс, и крассная жена твоясс вышшла на воздухссс», — благосклонно ответил дух.
Люк от облегчения вильнул, чуть не врезавшись в старшего собрата.
«Великий, а кто победил?»
«Насссши богиссс», — терпеливо, как ученику, ответил дух воздуха.
Люк несколько раз кувыркнулся в полете. Неужели все? Неужели правда конец войне? И можно будет спокойно жить с горячей Мариной под боком… точнее, неспокойно жить, когда это с Мариной было спокойно? И это прекрасно!
Короновать Тамми и заняться делами герцогства… гоночный трек сделать, как планировал, и конезавод для жены, и дождаться детей — любопытно же, какие они будут! Но не забыть нанять кучу нянек, чтобы у Марины для него всегда было время…
Его молчаливый собеседник смотрел на его пируэты и будто даже слегка ехидно улыбался огромным клювом.
«А чтоссс с нашшшим отцомсс»? — начиная пришипливать от счастья, вопросил Люк.
«Онссс ушшшел, но обязательно вернетсссся через несссколько летссс… или десссятков летссс», — туманно объяснила змеептица. И по ее виду было понятно, что сунул его светлость клюв куда не надо совать.
«Ладносс, — огорченно прошипел Люк. — Великий, поссследний вопроссс. Ты не знаешшшь, что сссс моимссс помощником, вашим братом? Он дейссствительно развеялссся навсссегда?»
«Онссс развеялссся, носс оссстался от негоссс легкийссс ветерокссс, который черезссс паруссс тысссячелетийссс наберетссся ссссил и вновь вернетсся к намссс», — ответил дух. И Люк огорченно заклекотал.
«Мне будетсс не хватать его. Он был мудрым сссобессседником».
«Ты всегдассс можешшшь прийтиссс поигратьсс с нами, — предложил дух. — Ессли появятссся вопросссы. Выиграешшшь — ответимссс».
«Зсса плату? — проворчал Люк. — Просссто так нельзсся?»
Дух усмехнулся и направился в небо. И оттуда уже прозвучали его слова:
«Просссто так неинтересссно, змеенышшш. Но мыcc сccc тобойccc точноccc ещшше увидимссся. Помниccc о долгеccc!»
«Тут забудешшь», — почтительно огрызнулся Люк, и сверху раздался смех — как шум ветра. Он ускорился — впереди уже виднелись последние пики Милокардер, а дальше — море и побережье. И Вейн. И мама с сестрой. И Марина. Вот с таким животом.
Осознав, что никакой живот ему сейчас не помешает, Люк ускорился еще. Ибо что может быть лучше, чем вернуться к своей женщине победителем и героем?
Марина, 12.00–13.00 по Инляндии
Когда вдруг наступила тишина, а затем со всех сторон полилось солнечное сияние — я замерла. Свет шел отовсюду, мягкий и теплый. Я тихонько приоткрыла дверь в свою камеру и медленно, купаясь в нем, пошла по коридору. За мной неслышно следовал Осокин и пара гвардейцев.
С меня словно одну за другой снимали тяжелые одежды страха, тревоги, ожидания, неизвестности. Меня словно обнимали мамины руки, я будто снова взлетала на качелях ввысь, в голубое солнечное небо.
Дети изнутри радостно толкались — и они как воробышки плескались в этом сиянии.
Я шла, положив руку на живот, и видела изумленно поднятые лица людей, просветлевшего и помолодевшего Леймина, тихо плачущую леди Лотту рядом с улыбающимся Берни, и золотые солнышки над ранеными. Жену Энтери Таисию, которая все это время стойко переносила отсутствие мужа и самоотверженно трудилась в госпитале. Риту, вцепившуюся Таммингтону в руку, светящуюся изнутри Лариди, раненых, поднимающихся с постелей, людей, опускающихся на колени. Я слышала благодарственную и торжественную молитву старенького священника — и слова, которые он сказал после того, как целительный свет иссяк.
— Все закончилось. Наш мир устоял.
Вокруг загомонили, засмеялись и заплакали, начали обниматься. Я, улыбаясь, стояла посреди моря ликующих людей и думала о том, что где-то сейчас так же радуются мои сестры, и что по письму Ани Люк уже должен быть на полпути ко мне — и когда он прилетит, я его точно убью за то, что полетел в такую бурю. Или расцелую, потому что полетел ко мне, несмотря ни на что.
Я ведь тоже бы полетела.
Я думала о том, как одиноко сейчас Алине в бункере и надеялась, что мое письмо дошло до нее, — и что от Василины пока нет писем, а, значит, в столице до сих пор неладно, и, значит, Алина еще не скоро окажется рядом с родными. Ее возвращение я почувствовала больше двух часов назад, и это было
