Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка

Робин читал этот аболиционистский памфлет, купив его в Лондоне. Поэма так поразила его, что он до сих пор хорошо ее помнил. В ней описывалась история африканца, который покончил с собой, чтобы не попасть в рабство[123]. В то время Робину история показалась романтичной и трогательной, но теперь, увидев выражение лица Виктуар, он понял, что это не так.

– Да, – сказал он. – Такая трагедия.

– Только наша смерть вызывает у них жалость, – сказала Виктуар. – Нам приходится умереть, чтобы нас сочли благородными. Наша смерть – это восстание, скорбная жалоба на их бесчеловечность. Наша смерть стала боевым кличем. Но я не хочу умирать, Робин. Не хочу умирать. Не хочу стать их Имоиндой, их Орооноко[124]. Не хочу быть для них трагической и любимой лакированной фигуркой. Я хочу жить.

Она прильнула к плечу Робина. Он крепко обнял ее, тихонько покачивая.

– Я хочу жить, – повторила она, – жить, наслаждаться жизнью и пережить их. Хочу иметь будущее. Смерть – это не воздаяние. Смерть – это конец. Она лишает меня всего – будущего, где я могла быть счастлива и свободна. И дело не в храбрости. Дело в желании получить еще один шанс. Даже если бы я всю жизнь убегала, даже если бы никогда и пальцем не пошевелила, чтобы помочь другому, я была бы счастлива. Хотя бы на один день мир показался бы нормальным. Думаешь, это эгоистично?

Ее плечи поникли. Робин прижал ее к себе. Виктуар была его якорем, который он не заслуживал. Его фундаментом, его светом, одно ее присутствие помогало Робину двигаться дальше. И ему так хотелось, чтобы этого было достаточно.

– Будь эгоистичной, – сказал он. – Будь храброй.

Глава 33

Настал час отъезда, и мы пошли своим путем – я умирать, а ты жить. Что лучше – кто знает?

– Всю башню? – спросила профессор Крафт.

Она заговорила первой. Остальные просто уставились на Робина и Виктуар, не веря своим ушам, и даже профессор Крафт, похоже, до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, которую только что произнесла вслух.

– Это же десятилетия… столетия исследований, и все это уничтожить, потерять… Ох, и кто знает, сколько…

Она умолкла.

– А для Англии последствия будут еще хуже, – сказал Робин. – Вся страна держится на серебре. Серебро качает кровь по ее венам, Англия не сможет жить без серебра.

– Они все восстановят…

– Да, со временем. Но не раньше, чем остальной мир сумеет выстроить оборону.

– А Китай?

– Войны не будет. Британия просто не сможет воевать. Ее корабли тоже работают на серебре. Весь флот зависит от серебра. На многие месяцы, а то и годы, Британия перестанет быть самым сильным государством в мире. А что будет дальше – никому не ведомо.

Будущее можно изменить, как и предсказывал Гриффин. Одно решение, принятое одним человеком в нужный момент. Вот так определяется ход истории. Так меняется ее курс.

В конце концов, ответ очевиден – всего лишь не принимать участия. Отказаться работать на империю, навсегда лишить ее плодов своего труда.

– Не может же такого быть, чтобы не было другого выхода… – произнесла Джулиана с вопросительной интонацией.

– На рассвете начнется штурм, – ответил Робин. – Несколько человек застрелят в качестве показательного примера, а остальных будут держать на прицеле, пока мы не начнем восстанавливать нанесенный ущерб. Нас закуют в кандалы и заставят работать.

– Но баррикады…

– Баррикады не устоят, – прошептала Виктуар. – Это просто стены, Джулиана. А стены можно разрушить.

Сначала все молчали, потом смирились. События и так уже приняли невероятный оборот, что к ним добавит разрушение символа вечности?

– Тогда нужно будет быстро выбраться отсюда, – сказал Ибрагим. – Как только начнется цепная реакция.

«Но вы не сумеете быстро выбраться», – чуть не сказал Робин, но вовремя остановился.

Ответ был очевиден. Они не смогут выбраться быстро, потому что не выберутся вообще. Один раз произнести словесную пару недостаточно. Если не сделать все тщательно, башня обрушится лишь частично, а все остальное получится спасти и легко восстановить. Единственным результатом станут раздражение и трата денег. Они пострадают понапрасну.

Нет, чтобы его план сработал, чтобы нанести такой удар империи, от которого она не оправится, всем придется остаться в башне и повторять слова снова и снова, активировать столько цепочек разрушения, сколько сумеют.

Но как сказать всем этим людям, что они должны умереть?

– Я… – начал он, но слова застряли в горле.

Объяснять и не пришлось. Они сами все поняли, пришли к тому же выводу, один за другим, и от отразившейся в их глазах обреченности защемило сердце.

– Я остаюсь, – сказал он. – И не прошу всех остаться со мной, Эйбел выведет вас, если захотите, но… один я не справлюсь.

Виктуар отвернулась, скрестив руки на груди.

– Нам не нужны все, – продолжил он, отчаянно пытаясь заполнить тишину словами, потому что чем дольше он говорил, тем чудовищнее казалась тишина. – Полагаю, чем больше разных языков, тем лучше, это усилит эффект, и, конечно, люди должны встать во всех углах башни, потому что… – Он поперхнулся. – Но нам не нужны все.

– Я остаюсь, – сказала профессор Крафт.

– Спасибо, профессор.

Она криво улыбнулась.

– Думаю, мне все равно больше не дадут преподавать.

Робин понял, что все сейчас занимаются теми же расчетами – окончательность смерти или суд, тюрьма и возможная казнь. Если они переживут Вавилон, это еще не значит, что выживут. И они задавали себе вопрос, не проще ли в таком случае умереть.

– Ты не боишься? – спросила Мегана.

– Нет, – ответил Робин. А что еще он мог сказать? Он не мог разобраться сам в себе. Он чувствовал решимость, но, вероятно, только из-за напряжения; страх и сомнения лишь временно скрылись за хлипкой стеной, которая в любой момент разлетится вдребезги. – Нет, не боюсь… Я готов. Но нам не нужны все.

– Может, студенты младших курсов… – Профессор Крафт откашлялась. – Я про тех, которые еще не работали с серебром. Нет смысла…

– Я хочу остаться. – Ибрагим бросил встревоженный взгляд на Джулиану. – Я не… Я не хочу бежать.

Бледная как мел Джулиана не произнесла ни слова.

– А есть способ уйти? – спросил Робина Юсуф.

– Есть. Люди Эйбела вывезут вас из города, они обещали и ждут. Но нужно уходить как можно быстрее. А потом бежать как можно дальше. И вряд ли вы когда-нибудь перестанете быть беглецами.

– Нет никаких условий для амнистии? – спросила Мегана.

– Амнистия возможна, если вы будете работать на правительство. Поможете все восстановить. Такое предложение сделала Летти, она хотела, чтобы вы это знали. Но вы всегда будете в их власти. Вас не отпустят. Вы станете собственностью Британии, и вас заставят быть за это благодарными.

Джулиана взяла Ибрагима за руку. Тот крепко сжал ее пальцы. При виде их близости Робин моргнул и отвернулся.

– Но мы все-таки можем сбежать, – сказал Юсуф.

– Вы можете сбежать, – подтвердил Робин. – Но в этой стране вы нигде не будете в безопасности.

– Но мы можем поехать домой.

– Мы можем поехать домой, – сказала Виктуар так тихо, что Робин едва ее услышал.

Юсуф кивнул, на мгновение задумался, а потом встал рядом с ней.

Вот так просто решилось, кто сбежит, а кто останется. Робин, профессор Крафт, Мегана, Ибрагим и Джулиана с одной стороны, Юсуф и Виктуар – с другой. Никто не умолял, никто не изменил мнения.

– Итак, – сказал Ибрагим. Он так съежился, что как будто уменьшился в размере. – Когда…

– На рассвете, – ответил Робин. – Они придут на рассвете.

– Значит, пора заняться серебром, – сказала профессор Крафт. – И если у нас только одна попытка, нужно сложить его поаккуратнее.