Юрий Никитин - Придон

– Простите, Ваше Высочество, я очень неловкий, но мне ваш отец велел спешить…

– Как он?

– В надежном месте.

Нагнувшись, он одновременно выдернул из-за пазухи длинный стальной прут с заостренным концом, вставил на стыке с полом в узкую щель и напрягся, лицо побагровело. Итания не верила глазам, стена шкафа начала приподниматься.

– Полезайте, – прохрипел Рипей.

Щель уже превратилась в темный зал, край каменной плиты был на уровне его колен. С бьющимся сердцем она встала на четвереньки, поползла в темноту. Впереди совсем близко блеснул огонек, его просто прикрывали ладонями, мужской голос сказал негромко:

– Все в порядке, принцесса! Мы вам поможем.

Руки подхватили ее с двух сторон. За спиной послышался треск, их догнал сдавленный голос Рипея:

– Все, уходим!

Каменные стены содрогались от бешеного рева, язычки светильников жалко трепетали, гасли, оставляя синие, дурно пахнущие дымки. Придон бросался на стены с голыми кулаками, разбивал в кровь, крик рвался уже не из груди, а из глубины души, глаза застилала красная, трепещущая при каждом ударе сердца пелена.

Наконец его тряхнуло, мир перевернулся, посыпались осколки небесного свода… нет, это Аснерд ухватил за плечи и потряс так, что голова едва не оторвалась, а зубы стучали, будто полгода просидел в проруби.

– Как? – прорычал Аснерд громовым голосом. – Как она могла исчезнуть?.. Вяземайт! Вяземайт, ты где?

– Она оставалась в комнате! – вскричал Придон. – Я ничего не знаю!.. Вяземайт!

Из красного тумана выплыла сухощавая фигура с длинными, серебряными волосами.

– Здесь я, – ответил Вяземайт злобно. – Опозорились, как же опозорились… Там в зале уже сидят, ждут, пьют!.. Я посмотрю в магическое зеркало, но сперва надо обряд, жертву… Поздно, вот что я скажу, поздно магией исправлять то, что можно было не допустить… У тебя что, стражи не было?

Придон со злостью грохнул кулаком по стене. Тяжелый светильник из литого золота сдвинулся, закачался и рухнул на пол. Масло разлилось и тут же воспламенилось. Вяземайт с брезгливостью затоптал огонь, а когда одна струйка выскользнула и побежала через всю комнату, поджигая роскошный ковер, поленился идти следом, щелкнул пальцами. Темный ручеек масла превратился в землю, высох и тут же рассыпался.

Придон сказал затравленно:

– Если поставить сторожить целое войско, никто не убежит. Но ставить сторожить войско – глупо. Полвойска – тоже глупо. Отряд? Но только если сторожат множество пленных мужчин. Да и то среди степи… А здесь ее сторожили так, как и положено сторожить в захваченном городе, во дворце, где полно наших воинов!

– То есть, – уточнил Вяземайт язвительно, – двое колченогих ветеранов, которым в бой уже нельзя?

– Черник не колченогий, – сказал Придон затравленно. – У него правая рука не так срослась. Не гнется… Но на всех выходах из дворца стража! Крепкая, надежная. Там не пропустят ни Итанию, ни самого бога войны!

Вяземайт сказал задумчиво:

– Знаю, знаю. Меня самого всякий раз… Тогда она, возможно, прячется здесь?

Лицо Придона вспыхнуло надеждой.

– Думаешь? А я решил было, что кто-то пришел через всякие там подземные ходы, связал ее и похитил!

Вяземайт зябко передернул плечами. Подземные ходы – кошмар всякого артанина. Человек рожден жить в чистой и ровной Степи, он должен чувствовать на себе лучи солнца, а мордой вперед ломиться навстречу ветру или утренней заре. Можно вечерней. Но всякий раз, будь это палящее лето или холодная зима, над головой должен колыхаться огромный купол неба, куда после красивой гибели поднимутся их души и там продолжат скачки на великолепных огненных конях! Хуже и страшнее подземелий для артанина ничего не придумаешь. И даже при возможности выбраться из осажденного города подземным ходом артанин предпочтет броситься на врага и красиво погибнуть.

Придон, не в силах сидеть, метался по комнате от стены к стене, светильники пугливо трепетали при движении огромного тела. Лицо заострилось, странно выдвинулось вперед и стало похоже на морду большой опасной щуки.

– Какие подземные ходы? – буркнул Аснерд. – Туда не всякий мужчина полезет.

Придон резко остановился, сказал осевшим голосом:

– Вот и я говорю. Там же темно, там паутина, пауки… Наверное, с кулак.

– И мыши, – добавил Аснерд язвительно.

Кровь отхлынула от лица Придона. Он вскрикнул:

– Боги! Она же может испугаться!

– Да уж, – сказал Аснерд безжалостно. – Но что-то ее здесь испугало еще больше. Не знаешь, что?

Придон побледнел так, что Аснерду, несмотря на злость и разочарование, стало жаль несчастного. Толкнул в бок, похлопал по плечу, а Вяземайт сказал рассудительно:

– Она не могла уйти сама. Иначе ушла бы раньше. Ясно, что за нею кто-то пришел. Возможно, ты прав, ее увели силой. Я сейчас осмотрю все, найду следы. Но тот, кто пришел, позаботится о ней, так что за нее не трясись!

– Хотя бы, – сказал Придон с жаром. – Только бы с нею ничего не случилось!

Хлопнула дверь, с разбега вбежала Блестка. Лицо ее раскраснелось, в глазах страх и странное облегчение. Придон повернулся к ней, сгорбленный, раздавленный бедой, бледный. Блестка бросилась на шею, обняла, поцеловала и сказала быстро:

– Придон, не надо лбом крушить стены. Это не шелк шатра, это камень. Все, что случается, к лучшему…

– Утешение рабов! – огрызнулся Придон. – Мораль бессильных!.. У сильного должно свершаться по его воле! А кто, как не я, сейчас силен в Троетцарствии?

– Есть и над нами сила, – возразила Блестка. Подумав, поправилась: – Волхвы говорят, она внутри нас, только нам не подчиняется… а сама нас подчиняет.

Придон отмахнулся, слишком умно, прорычал:

– Как она могла улизнуть? Проклятые колдуны!

– Радоваться надо, Придон.

– Радоваться?

От его рева затрепетали огоньки светильников. Блестка бесстрашно смотрела в его налившееся гневом лицо.

– Тебе повезло, Придон.

– В чем? У меня выдрали сердце, я истекаю кровью, а ты говоришь…

Она покачала головой.

– Это раньше в тебе кричало раненое сердце. Теперь орет твоя раненая гордость. Может быть, даже не раненая, а ей только прищемили дверью хвост? Длинный мохнатый хвост?.. Придон, тебе не дали совершить великий грех перед любовью! Если бы ты принудил эту чистую трепетную девушку… разве ты не стал бы плевать в зеркало, завидя свое лицо?

Придон закричал:

– Да пойми ты!.. Я не могу без нее! Гордость это или что еще, я обезумел, я говорю дурь и делаю дурь, потому что у меня перед глазами только ее лицо! Но я уверен… это мне подсказывают боги, что к ее сердцу все же есть дорожка! И что я могу ее найти, если буду…