Корона льда и лепестков - Шеннон Майер
– У тех, кто вырос при дворах, все по-другому, – соизволил ответить гигант. – В Треугольнике мои фейри сталкиваются с людьми куда чаще. С их… неуважением к природе. Склонностью рассматривать нас, как животных в зоопарке. Грязью, которую они повсюду оставляют, – он сжал губы. – Одно их зловоние выходит за всякие рамки.
М-да. Это он диких фейри давно не нюхал. По части запаха они возьмут первое место.
– Их культура отличается от нашей.
Голубые глаза Рубезаля загорелись, и он впервые встретился со мной взглядом.
– Именно. Их культура не допускает терпимости к другим. Своим стадным мышлением они подобны бизонам – при любом намеке на отличие они нападают. Прежде чем узнать о нас, они сражались с себе подобными из других стран и рас. Затем появились мы – и тем самым дали им общего козла отпущения. Люди никогда нас не примут. Во-первых, у нас есть то, чего они лишены, – магия. Во-вторых, их мозги попросту неспособны поддерживать мир в перспективе. Едва война заканчивается, они забывают о тяготах сражений. Чтобы вернуть людям благодарность за малое, требуется еще больше невзгод.
Я обдумала услышанное, затем ответила догадкой, которая зрела у меня еще в Андерхилл:
– Так вот почему вы перебили в Треугольнике столько людей?
Благостная улыбка Рубезаля стала веселой.
– Во времена, предшествовавшие технологиям, мы стольких незаметно отправляли к праотцам. Но Аляска изменилась так же, как остальной мир, пусть и считалась его краем.
– Тридцать тысяч, – тихо произнесла я, и все нутро содрогнулось от масштаба. – Столько потерянных жизней.
Рубезаль покачал головой.
– Едва ли стоит возлагать вину за все на моих детей. Треугольник и сам по себе опасен для людей, которые упорно сходят с тропы. Реки, мороз, дикие звери. Но мы сделали все, чтобы уравнять шансы в преддверии дня, когда мы с людьми сойдемся в битве.
Он говорил о людях так, будто они лишь назойливые мухи, которых нужно прихлопнуть.
И пусть я, наверное, согласилась бы с отсутствием у людей терпимости к тем, кого они считают иными, но на этом наше сходство с Рубезалем заканчивалось.
Подавить желание оглянуться на лагерь, откуда предстояло сбежать моим воинам, было почти невозможно. Еще чуть-чуть.
– Я бы никогда не смирилась с массовыми убийствами людей.
– Тогда ты не выкроишь для своего вида достаточно территории, – едко произнес Рубезаль. – Они заполонили землю, как термиты.
Я вздохнула.
– Это их мир, Рубезаль. Они нам тут не рады, возможно, однако у нас есть собственный. Мы просто решили обитать одной ногой здесь, другой там из-за непредсказуемости Андерхилл. Пусть люди нам не доверяют, пусть усложняют нам жизнь больше нужного, однако они не обязаны были выделять нам целые участки. Люди могли с той же легкостью обратить против нас оружие и железо.
Все еще могут. Вот что больше всего меня волновало – а не расширение наших территорий на Земле. Не могу придумать более тупого занятия.
– В самом деле? – тон гиганта был отстраненным. – Возможно, перед концом я поведаю тебе, что повидал за свою долгую жизнь. Возможно, мы встретимся и обсудим это еще раз.
Я махнула в сторону палаток.
– Нет лучше времени, чем сейчас.
Рубезаль вперил в меня взгляд во второй раз.
– Нет, не думаю. Однако скажу, что с учетом численности людей разбираться с ними надо деликатно. Вот почему мы десятилетиями отнимали жизни тут и там. Если мы начнем войну среди фейри, они будут настороже. Они уйдут в оборону, а человек, что боится за свою шкуру, поистине ужасающее существо.
Прозвучало почти как комплимент их расе, хоть я и знала, что Рубезаль вовсе не это имел в виду.
– Ты хочешь воевать втайне. В Андерхилл.
У этой идеи были плюсы. Независимо от своих настроений сейчас я обязана была учитывать и политические последствия. Если я выиграю битву на Унимаке, все равно придется разгребать шквал дерьма от хозяев этого мира.
А возвращение Руби с изгоями обратно в Андерхилл дало бы мне больше времени. Времени, в котором я остро нуждалась.
– Верно. Однако, чтобы это произошло, – прервал гигант ход моих мыслей, – мне нужна арфа.
Я вскинула голову. А?!
Рубезаль поднялся на ноги, возвышаясь надо мной, и в каждой морщинке обветренного лица читалась ярость.
– В моем лагере ничего не происходит без моего ведома. Неужели ты думала, что я каким-то образом не замечу четверку воинов, которых ты послала украсть мой инструмент? Глупое ты дитя. Ни разу не задумалась, нет ли у меня иной цели быть здесь с тобой?
Глаза гиганта вспыхнули черным, я оглянулась на лагерь, и мое нутро сжалось при виде четверых моих фейри, стоящих на коленях перед палатками с мешками на головах.
Изгои позади них держали зловещие изогнутые клинки, и я резко втянула воздух, неготовая к тому, как лезвие прошло сквозь горло первого моего фейри, Благого.
– Остановитесь, – приказала я.
Рубезаль повернулся ко мне спиной и пошел к лагерю.
Когда следующий изгой поднял клинок, я метнула в него белую молнию. Руби смахнул ее, словно комара.
И второй мой фейри, Неблагой, захлебнулся кровью и погиб.
За ним была Благая.
Я побежала за Рубезалем.
– Покинь остров и забери свою армию. Мы встретимся в Андерхилл.
Надеюсь, не скоро. Однажды я создала портал и не сомневалась, что смогу повторить фокус, но нуждалась во времени, чтобы понять, как сразиться с гигантом и победить.
Огромными, намного больше моих шагами гигант приблизился к последнему Неблагому, что по-прежнему сжимал золотую арфу, за которой мы пришли.
Они до нее добрались, но я понимала, что им это удалось вовсе не благодаря искусности. Им просто оставили открытый путь. Я отправила стражей на верную смерть, не сумев-таки перехитрить вора в саду.
Рубезаль повернулся с жестокой ухмылкой на лице, и я стиснула кулаки.
– Так и сделаю, Каллик без Дома. Я получил то, за чем пришел.
Он сорвал мешок с головы Неблагого, и сама земля ушла у меня из-под ног.
– Нет, – сорвалось с моих онемевших губ единственное отчаянное слово.
Через пропасть расстояния на меня смотрел Фаолан, и его темные глаза были непроницаемы.
Мое последнее слово зазвенело между нами так же, как арфа, когда Рубезаль вырвал ее из рук Лана.
– Пора снова перебраться в Андерхилл, тебе не кажется? – произнес гигант, поднимая арфу на уровень кривящихся в ухмылке губ.
Мой разум охватило смятение, прежде чем все внимание опять сосредоточилось на арфе. Перебраться? Так это благодаря арфе Рубезаль перемещался между мирами?
Елисавана не могла о
