Беркутчи и украденные тени - Яна Батчаева
Из холла слева был вход в просторную гостиную с камином, а справа тянулся коридор, вдоль которого висели портреты в золоченных рамах, иногда украшенные янтарем или яшмой, цвета дикого меда. Чаще всего на портретах изображался один взрослый человек, в основном мужчина, но обязательно с птицей, сидящей на предплечье. Птицы были разные – совы, орлы, ястребы, сычи – но всегда хищники. Всего мальчик насчитал одиннадцать таких картин.
– Вы что приручаете хищных птиц? – спросил Рат.
– Что-то вроде того, – улыбнулась тетя. – Рассмотри внимательнее эти портреты, Ратмир, это всё наши предки – Громовы. Мы обязательно должны помнить их. Ты знаешь, что самую великую силу, которую можно только вообразить, дает связь с родом. Как дерево питает свое могущество от корней, так и человек с момента рождения наследует все знания, умения и достижения своих отцов. Самое главное – не потерять это. Нужно стремится укрепить в себе эту силу, привнести в нее что-то свое, ценное, и передать следующему поколению, как если бы ты передал нажитое богатство. Пока ты находился в детском доме, сила фамилии в тебе постепенно угасала. Много лет ты был оторван от рода, но я хочу помочь тебе восстановить связь с предками и наверстать упущенное, очень хочу.
Мальчик всмотрелся в портрет Игоря Громова старшего, его дедушку. У него были точь-в-точь такие же темно-карие, упрямые глаза, как у самого Рата, да и Лизы тоже. Как же было необычно видеть свой взгляд у человека, уже умершего, но прожившего целую жизнь в то время, как сам он только начинал свой путь. В груди мальчика встрепенулось сердце и приятное волнение охватило его. Но каким бы ни было это волнение, оно не могло сравниться с тем, что почувствовал Рат Громов увидев портрет своего отца. Молодой человек, светлый, с мальчишеским озорным блеском в глазах и родинкой на мочке левого уха глядел прямо на него с полотна. Он был как живой – присмотрись и кажется, что написанный образ дышит полной грудью. Подросток не мог оторваться от картины, пока Лиза, устав ждать, сама не потянула его дальше.
Коридор заканчивался кухней, но осматривать ее Рат пока не стал. Он вместе с тетей поднялся по лестнице на второй этаж. Там было целых пять дверей и потянувшись к ручке одной из них, девушка открыла ее. Перед ними предстало светлое, уютное помещение, хотя и немного пустоватое. Стены выкрашены в молочный цвет, на двух больших окнах висели сине-зеленые портьеры, а кровать и комод сделаны из светлого дерева.
– Это твоя комната, – произнесла тетя.
«Моя комната» – повторил про себя Рат. Впервые за многие годы что-то принадлежало только ему! И пусть здесь почти не было мебели, а сама комната была совершенно обезличена, но это была его территория и его дом. На лице мальчика сама собой появилась улыбка. Лиза неловко обняла его и сказала, что он может сделать здесь все, как только пожелает.
– Хоть стены крась в черный цвет, твое дело, – добавила она.
– Ну уж нет, – весело сказал Рат. – Хотя, пожалуй, у меня есть пара идей.
Тетя оставила его, а сама ушла накрывать на стол. Мальчик еще некоторое время блуждал взглядом по комнате, как следует рассматривая ее, а затем приступил к разбору вещей, привезенных из детского дома. На это ушло от силы три минуты. Бросив спортивную сумку в шкаф, Рат спустился в гостиную, где его уже ждал синий торт и заваренный чай.
За окном уже стемнело. В камине жарко дрожали языки алого пламени, а перед ним в старом выцветшем кресле-качалке лежал пушистый зверек. Рат подошел поближе и животное тут же с любопытством навострило уши и уставилось на него ярко-зелеными глазами. Это была… кошка? Только уж совсем какая-то оригинальная. Шерсть сочного сиреневого цвета, уши округлые, раздвоенные так, что создавалось впечатление будто их не два, а целых четыре! А что за хвост! Слишком длинный короткошерстный с пушистым шариком, похожим на помпон, на конце. Мальчик не мог отвести взгляда от чудного создания.
– Это что за порода такая? – спросил он.
– Ах, это … ну, в общем, это коргоруши, – рассеянно проговорила тетя, наливая чай в белые фарфоровые чашки.
Подросток пожал плечами и решил, что скорее всего это название породы, о которой раньше он просто не слышал, что неудивительно: в детском доме не слишком заостряли внимание на питомцах.
Рат положил в рот кусочек шоколадно-вишневого торта и тут же прикрыл глаза от удовольствия. Кажется, он в жизни ничего вкуснее не пробовал. Не будь Лиза врачом, то кондитер из нее вышел бы тоже отличный.
– На самом деле я совершенно не умею готовить, если не считать простых бутербродов, – сказала тетя.
– Врешь, – уплетая торт, засомневался Ратмир.
– Я серьезно, даже овсянка на завтрак получается непонятная, то слишком густая, что ложку не повернешь, то недоваренная, то еще что-нибудь. А что касается тортов и пирожных, тут я профи. Вот такой парадокс. – Она развела руками.
– Что ж, тогда я абсолютно не против каждый день есть на завтрак торт.
Громов отпил ароматный травяной чай. Усталость после долгого пути и насыщенного дня так и разморила его. Мальчик откинулся на мягкую спинку кресла и почувствовал, как все его тело расслабилось. Все было, как надо. Возможно, даже слишком хорошо. В это мгновение Ратмир всей душой ощущал крепкую незримую связь с этим местом, словно прожил здесь всю жизнь, он будто бы наконец вернулся домой после долгого отсутствия.
Когда глаза стали сами собой смыкаться, Рат все же заставил себя подняться в свою комнату и едва голова коснулась подушки, как он утонул в глубоком спокойном сне.
Ночь убаюкала город. За окном жалобно выл ветер, а дрова в камине задорно
