Андрей Величко - Третья попытка
– О, Вадик, вы очнулись? Впрочем, что кризис прошел, было видно еще несколько часов назад. Как самочувствие?
Ее голос показался мне немного не тем, что я слышал раньше. Каким-то более старушечьим, что ли.
– Хорошо себя чувствую, только есть очень охота.
– Вам голубиного бульона или самого голубя тоже скушаете немного?
– Мне, пожалуйста, бульона. И всего голубя, при чем тут немножко? И еще чего-нибудь, если есть.
После обильной еды меня потянуло в сон, и я продрых до вечера, зато проснулся бодрым и абсолютно здоровым. Прогулялся до ближайших кустиков, потом умылся. На шум из своего сарайчика вышла соседка. На ней был плащ с капюшоном, хотя дождя вроде не наблюдалось.
– Вижу, вы совсем ожили? Это хорошо. Но надо провести еще одну лечебную процедуру, которая, как мне кажется, окончательно закрепит выздоровление. И не возражайте, я вас лечу уже почти неделю, так что опыт есть. Идите в свой дом, я подойду минут через пять.
Странно, но голос соседки снова показался мне каким-то не таким. Только теперь он был не старушечьим, а молодым и звонким.
Когда я делал освещение в своей палатке, то сделал его с запасом. Если включить все три светильника, то становилось даже светлее, чем днем. Сейчас горел только один, самый тусклый. Вечер еще не полностью вступил в свои права, да и чего мне здесь особенно разглядывать-то?
Зашла Екатерина Арнольдовна, причем сейчас она не хромала, но почему-то прятала лицо под капюшоном. Нагнулась к выключателю и врубила полный свет. Потом выпрямилась и одним движением скинула плащ. Под ним ничего не было.
Сказать, что я офигел – это значит ничего не сказать. Женщина была невероятно красива. Такие не встречались мне не только в журналах, но даже в мечтах. И в Интернете тоже.
Лукаво глянув на мою ошарашенную физиономию с отвисшей челюстью, она подняла руки и медленно повернулась, давая рассмотреть себя со всех сторон. Если бы я был способен офигеть еще больше, то, разумеется, обязательно так и поступил бы.
Тем временем соседка сделала два шага и села рядом со мной. Я молчал, впав в оцепенение от увиденного.
Не знаю, сколько мы сидели молча – минуту, пять или пятнадцать. Наконец Екатерина Арнольдовна с мечтательным выражением на лице спросила:
– Вадик, не подскажете, как называется столица Камбоджи?
– П… Пномпень, – с трудом выдавил я.
– Вот именно. А вы, наоборот – пень пнем! Подумать только, к нему пришла прекрасная юная девушка. Разделась, села рядом и уже черт знает сколько времени изо всех сил показывает, что готова на все по первому же намеку. А он мало того что вовсю хлопает ушами, так еще и руки спрятал за спину! Если мне не изменяет склероз, то во времена моей первой молодости юноши вели себя несколько иначе.
Тут она опустила взгляд и добавила:
– Кстати, независимо от ваших дальнейших планов, плавки я все-таки рекомендую снять. А то ведь они сейчас лопнут спереди, и мне же их зашивать придется.
Я, конечно, в свои двадцать девять лет не был мальчиком. И даже успел почти три года побыть в законном браке, пока жене не надоело ждать, когда же помрет мой дед – такое впечатление, что она женила меня на себе исключительно из-за его квартиры. Учитывая, что ему тогда было всего девяносто шесть лет, то понятно, что супругу ждал жестокий облом. Увидев, как на своем девяносто девятом дне рождения он выпил лишнего и пустился вприсядку, она, видимо, решила, что дед будет жить вечно, после чего подала на развод. Да и до нее, и после женщины у меня были в достаточных количествах. Так вот, ни с одной из них мне даже отдаленно не было так хорошо, как с Катей!
Когда мы немного перевели дух после бурного первого раза, я спросил, любуясь ее безупречным телом:
– Как это ты так резко помолодела всего за неделю? Тебе сейчас ни за что не дашь больше двадцати пяти лет.
– Неужели я выгляжу такой старухой? – притворно огорчилась Катя. – Но все равно мог бы в порядке комплимента сказать «восемнадцати». Или даже «шестнадцати», я бы не обиделась. А изменения начались уже через неделю здешней жизни. Просто я старалась их тебе не показывать. Сначала было страшно – а вдруг все на этом закончится? Потом начали сходить шрамы, и я поняла, что это всерьез. Вот здесь был шрам от аппендицита. Никаких следов, только он сильно чесался, пока исчезал. И, похоже, удаленный аппендикс снова отрос, потому что внутри тоже чесалось. Я продолжала скрываться, но теперь уже из других соображений. Ведь если бы ты наблюдал все эти медленные изменения, то не был бы так потрясен, увидев окончательный результат. А мне очень хотелось произвести на тебя впечатление. И ведь получилось же, а? Впрочем, мою задачу сильно облегчила твоя выдающаяся невнимательность. Ну надо же быть до такой степени слепым! Может, сходишь к окулисту, когда будешь в Москве?
Я молчал, улыбаясь. Теперь мне казалось, что на самом деле я все видел, но ничего не говорил, потому что боялся сглазить. Катя же продолжала:
– Кажется, у меня исчезло еще одно полученное в молодости повреждение организма. Ведь я же не могла иметь детей из-за неудачного аборта. И раз их не было там, то пусть они будут здесь! Ты уже понял, на что тебе намекают, или мне разъяснить по пунктам? Куда убрал руку? Положи обратно, где лежала, и давай наконец вновь займемся делом, а не болтовней. Чего тебе, между прочим, хочется ничуть не меньше, чем мне.
Глава 6
Возможности расширяются
Способность соображать вернулась ко мне через день после выздоровления. До этого я мог только любоваться на Катю – причем, кажется, с довольно глупым видом. За это время произошел переезд. Мы единогласно решили, что жить порознь нам теперь ни к чему. Ночами уже холодно, и надо либо в три часа просыпаться и подбрасывать дров в печку, либо плюнуть на это дело и вставать с утра в дрожащем виде, либо просто спать вдвоем в одном спальнике. Естественно, восторжествовал последний вариант, и Катины вещи были перенесены в мое жилище как более просторное. Бывший ее сарайчик мы решили превратить в склад. Вот тут ко мне вернулись мыслительные способности, и я начал ими пользоваться.
Итак, ответ на вопрос, зачем мне этот остров в придачу со всем миром, более не является тайной. Он предельно ясен – здесь живет самая прекрасная женщина на свете. Причем она не чья-нибудь, а моя! А отсюда в числе прочего следует, что жить она должна хорошо. Значит, пора начинать строить нормальный дом. Начать же следует с того, что я собирался сделать давно, да все как-то не доходили руки – определить предельную грузоподъемность кольца. Во исполнение каковой задачи я отправился в Москву, где заказал доставку на дом двенадцати сорокакилограммовых мешков цемента.
