Предатель в красном - Эш Хейсс
– Я слушаю твое условие, – обратился я к дикарке.
– Правда, – твердо отозвалась она. – Тайна твоей семьи. Твоя история, секреты рода. Условия сделки: если мой клинок не лишит жизни эфилеана Кампуса, если моя раскаленная ладонь не сожжет плоть, ты расскажешь мне все, что скрывает род Ленсон.
Толпа пришла в недоумение и загудела. Цена, названная Элен, была неслыханной наглостью. Раскрывать многовековые секреты древнего клана было чем-то сродни принесенной на блюде, отрубленной собственноручно голове отца.
– Если я лишу жизни хотя бы одного жителя Кампуса, ты обезглавишь меня.
– Джелийская мерзавка.
– Ты не рассказал мне свой секрет тогда, когда мы доверяли друг другу. – Она по-звериному оскалилась. – Теперь, согласно сделке, ты расскажешь мне все.
Я хотел возразить, но бросить на стол этой сделки мне было нечего.
– Ну же, темный страж, – язвительно простонала Элен. – Я могу отключить сознание, и тогда те, кто хранит молчание, выплеснут мертвый гнев, – она не останавливалась. – На что ты пойдешь ради мира в своем обожаемом Кампусе? На что ты пойдешь, Кайл, ради мечты?
– На все, – как никогда твердо ответил я, и Элен торжествующе расплылась в самодовольной улыбке, будто и не ожидала услышать другой ответ.
– Ты предала себя. Ты – угроза Кампусу. – Я собрался с силами и дал решающий ответ: – Мы заключаем сделку.
К нам приблизился Сейджо. Протянув руку эфилеану огня, я заметил, как в блеклом взгляде Элен будто что-то дрогнуло. Моя ладонь когда-то лишила ее животного инстинкта. Вероятно, Элен вспоминала тот день, когда впервые прикоснулась ко мне. К этой же руке.
Она медлила. Но Элен должна была сделать это сама. Разорвать последние нити, протянувшиеся между нами.
– Сделай это, – настаивал я. – Не сомневайся. Я буду защищать свой дом.
Она колебалась, и тогда я повторил:
– Сделай это.
Поглощенная сомнениями, последняя частичка прошлой Элен догорала алыми всполохами, оставляя после себя серый пепел сожженных воспоминаний.
– «Прежнего» Кайла больше нет, – я продолжал настаивать.
«Ну же».
– Я предал тебя однажды – и сделаю это снова.
«Я не смог сделать тебя счастливее. Что ж, значит, я сделаю тебя сильнее», – подумал я и от этой мысли почувствовал, как последняя струна чувств внутри меня разорвалась.
Элен сжала мою ладонь.
– Забавно, но брат из колбы почти с первых дней твердил мне покинуть Кампус, – с легкой усмешкой произнесла она. – Все началось именно с него и мертвецких голосов. Звучит как бред, не находишь? Но вот как получается… Мой брат на смертном одре. Открытый мир приготовил испытания старой реликвией из легенд. Паршивенько. Но Дел сказал, это неизбежно.
– Монс. Я не понимаю тебя.
– Как только мы с тобой перестали понимать друг друга, я словно прозрела! – Она расхохоталась. – Это ведь все было игрой, верно? Брат оказался прав: глаза лгут. Но стоило прислушаться к себе, к голосам, к брату – все прояснилось.
– Это похоже на бредни голосов мертвых.
– Бредни закончились в белом городе, а я принимаю открытый мир. – Элен сильнее сжала мою руку. – Я готова получить Асентрит.
Я встрепенулся:
– Ты сказала Асентрит?..
Она дернула рукой, хотела разорвать рукопожатие, но я держал крепко.
– Да, Асентрит. Брат говорил, что я должна коснуться яростной дряни, это неизбежно. Так давай же выйдем из стен фальшивого мира, Кайл, и прикоснемся к безумию!
– Подожди. Ты знаешь, где камень?
– Конечно! – без доли сомнения воскликнула она. – Интересно… Джелида, мне так интересно! Кто же первый из нас, поддавшись эфилеанской природе, станет животным?
Я хотел спросить про Асентрит, но Сейджо положил холодные ладони поверх наших рук и объявил:
– Я, Сейджо Зелвено, являюсь свидетелем заключения сделки: правда истории клана Ленсон взамен сохранности жителей белых стен. В день, когда одна из сторон нарушит условия договора, я встану на сторону того, кто будет вершить правосудие. Клянусь.
Договор о сделке был заключен. Меня бросило в пот от осознания, что Элен узнала, где находится камень эфилеанской ярости. Отец наверняка уже послал за ним ищеек в людской город. А теперь и Элен отправлялась на поиски реликвии. И я, как полный идиот, шел на захват, чтобы защитить свой дом и упустить камень, который нужен мне для оружия и свершения семейной мести.
Сейджо отстранился, и Элен, вырвав ладонь из моей руки, направилась к главным воротам.
Точка поставлена. Наша партия сыграна. Внутри почему-то стало пусто.
Среди присутствующих больше не нашлось тех, кто желал бы что-то добавить. Мы стояли в безукоризненной тишине, и только порывы прохладного ветра колыхали ткань плащей.
Элен проскользнула мимо следопытов, дернула рукав Дона и обратилась к старцу. Следопыты, находясь рядом и услышав ее слова, пришли в возмущение. Но создатель поднял ладонь, давая им понять, чтобы не вмешивались.
Элен повернулась спиной к отрядам эфилеанов и устремила взгляд на высокие белоснежные врата. Напряженную тишину разрушило ее громкое объявление:
– Когда-то я пришла в белый город, склонив голову, покрыв красные волосы старым платком. Эфилеаны приняли безликого скитальца, – голос дрогнул. – Но стоило показать себя, и красные волосы ослепили ненавистью прошлого тех, кто должен был от нее отказаться.
Послышались перешептывания.
Легким движением Элен достала из походной сумки тот самый желтый платок. Она разглядывала ткань, будто прощаясь с ней. Но прощание это было недолгим и, бросив платок, она достала небольшой кинжал из ножен на бедрах и поднесла к руке. Правую ладонь пересекал грубый шрам – Элен порезала плоть и пролила кровь на полях, чтобы отказаться от душ во имя мечты. Я видел этот неровный след, когда нес ее в Кампус.
Теперь, держа кинжал у левой руки и пронзая плоть, она проливала кровь во имя разрушения этой мечты.
– Я – не человек. Я – эфилеан! – гордо воскликнула Элен. – У белых врат я хороню путь людского подобия. – Алая струя брызнула на ткань. – И ступаю на путь Бездны страха!
Толпа ахнула.
Окровавленный кинжал снова оказался в ножнах. Щелчок пальцев, и искра из ее руки упала на платок. Искры. Еще и еще. Лоскутки пламени пожирали ткань, будто голодный огонь пожирал ее кровь.
– Спалю, – донесся голос Элен из-за спины. – Если Дон не раскроет тех, кто подбросил камень пламени, спалю… – прорычала она, а после раздался остервенелый рев: – Клянусь пламенной кровью, я спалю Кампус! Дотла!
Не ведая, что творю, я поддался эмоциям, и из меня вырвался ответный крик:
– Я уже когда-то был на самом дне! Терял рассудок. И я знаю, что ты сейчас там, жаждешь крови, купаешься в кислоте. Нравится?
Я мог поспорить: в этот самый момент на ее
