Владимир Лещенко - Тьма внешняя

Он огляделся. Вокруг лежали десятки, сотни мертвых тел, растоптанных в безумной свалке. Повсюду можно было увидеть красные, бесформенные груды, только изредка сохранившие подобия человеческих тел.

Да, он хорошо помнил – как все произошло. Как вдруг начало стремительно таять, расплываясь, обращаясь в отвратительную слизь тело «той», как протяжно закричал кто-то, и крик его был подхвачен сразу множеством голосов, как подскочил к все еще неподвижно стоявшему Матвею какой-то старик с пищалью… Как подхватил и понес прочь Владислава людской поток, как вспыхнули сразу во многих местах яростные, бессмысленные схватки…

Еле сдержав стон, силезец поднялся на ноги. Поодаль, на истоптанной земле валялась опрокинутая, и разбитая телега, у которой осталось только одно колесо. На нем болтались, как какая-то кошмарная кудель на прялке, человечьи кишки.

Он посмотрел туда, где стояла Светлая Дева. Тщетно. С трудом ему удалось различить кусок белой ткани, торчащий из земли.

Вот и сбылось то, о чем он столько времени думал, о чем мечтал как о несбыточном счастье. Следовало, наверное, пасть на колени, и славить Бога, или кричать от радости, или просто заплакать, на худой конец… Но не было радости, даже слез не было. Просто, он оплатил тяжкий, страшный, почти неоплатный долг, вот и все. Желать больше было нечего, стремиться не к чему… Да и жить – незачем. Оставалось лишь ждать конца…

«Милостив Господь, сподобил не умереть без покаяния» – вспомнил Владислав слова, услышанные им когда то. Их произнес его дядя перед самой кончиной. Сколько лет назад это было… А вот теперь он тоже может повторить их, хотя скорее всего умрет без исповеди и священника…

В ушах его зазвучал непонятный многоголосый гул. Звуки доносились до него словно издалека, поэтому он вначале решил, что это шумит у него в голове. Но он ошибался…

Множество людей понуро сидящих, стоявших на коленях, лежащих ниц. Все они плакали. В центре этого скопища, на высоком помосте лежало что-то белое. Он не сразу догадался, что это может быть. И только потом понял все… Странная, нелепая и неуместная сейчас мысль возникла в его раскалывающейся от боли голове. Все эти люди – мужчины, дети, старики и женщины, рыдают вовсе не над мертвым телом не своей госпожи и повелительницы – той, что сотрясала мир и рушила царства.

Они плачут над трупом умершей когда-то от его руки Катарины Безродной, воровки и потаскухи. Это перед ней они стоят на коленях, это ей они отдают великие почести. Они кланяются праху шлюхи, которую всего три года назад любой из них мог бы получить за один серебряный!

Та, что лежит сейчас на дощатом помосте, была всего лишь убийцей и распутницей… Невеликие грехи, прямо скажем, в нынешнее-то время!

А кто он сам?

Кто он – великий грешник, чья вина непрощаема, обреченный гореть в Аду, или же на смертном пороге встретит его апостол Петр, отворяющий двери Царства Небесного?

Кривясь от боли, он перевязал то, что осталось от правой руки, и побрел прочь, даже не глядя – куда. Хромая, и пошатываясь из стороны в сторону, он шел мимо лежащих, сидящий, стоящих и коленопреклоненных, плачущих навзрыд людей. Мужчин, детей, стариков, женщин… Он смотрел на них с совсем неожиданными жалостью и с состраданием, на которое, думал, он уже не способен. «Прости им Боже, ибо не ведают что творят!» – шептали его разбитые губы.

Больше ничего не оставалось для него в этом мире. Только смерть. Оставалось лишь надеяться, что она не заставит себя дожидаться слишком долго.

Эпилог

Утром этого холодного зимнего дня, дозорный, стоявший на посту на надвратной башне монастыря Святого Бернара, что издревле стоял среди альпийских вершин, увидел, как из недалекого леска появился человек, и направился прямо к стенам обители.

Он шел неторопливо, прихрамывая на правую ногу и издалека даже могло показаться, что он просто прогуливается. Но что это за прогулка по обледенелым горам?

Дозорный задумался, обеспокоено вглядываясь. Кто же это мог быть? Он был старым солдатом, пережил, не считая последней, три войны, и знал, что мирные путники, появляющиеся у стен крепости, запросто могут оказаться лазутчиками, подосланными врагами, или просто мародерами и разбойничьими шайками.

Тем более сейчас, когда, несмотря на смерть Дьяволицы покой не пришел на измученные земли Европы. Не далее как месяц назад на соседнюю деревню напал отряд головорезов и, не явись их дружина на выручку – быть ее жителям поголовно убитыми.

Но, когда незнакомец подошел поближе, и солдат разглядел его в подробностях, то успокоился, и одновременно изумился. Это был глубокий старик, облаченный в невероятные лохмотья, развеваемые морозным ветром. Белые как снег, седые космы спускались на широкие когда-то, а ныне согбенные плечи. Такая же белая борода ниспадала на грудь. Он явно проделал неблизкий путь, и тем более было непонятно, как такой старый человек сумел это сделать. В левой руке он держал корявый посох. Правой не было почти до локтя, ее обрубок был обмотан каким-то грязным тряпьем. За его спиной не было ни мешка, ни котомки, зато на поясе, слева, висел тяжелый боевой топор, и стражник почему-то подумал, что именно этим топором была отхвачена правая рука старца.

Дозорный оповестил стоящих внизу и перед странным незнакомцем распахнули калитку.

– Зачем ты пришел к нам, добрый человек? – молвил стражник, все еще подозрительно оглядывая того.

– Отпустить грехи, – тихо молвил старец.

– И откуда ты идешь?

– Из Лотарингии, – ответил гость, пошатнувшись. Только теперь страж понял, что старик еле держится на ногах.

Выглянувший из – за спины дозорного монах всплеснул руками.

– Но зачем тебе было идти так далеко? Неужели уж и церквей-то ближе не осталось?

Незнакомец ничего не ответил, только сожженные морозом губы тронула какая – то странная умиротворенная улыбка, так не вязавшаяся с лихорадочным блеском глаз, от которого стражнику – человеку, надо сказать, бывалому, стало несколько не по себе.

Гостя впустили.

Стоило ему переступить порог калитки, как он тяжело упал на снег. Второй стражник и охающий монах, оказавшийся поблизости, подхватили его, и понесли в привратницкую.

Спешно вызванный брат-лекарь осмотрел гостя, только удрученно вздохнул, глядя на почерневшие, отмороженные ноги, и истекающую гноем культю, и покинул помещение.

Явился брат Арнольд, один из старших исповедников. Его оторвали от трапезы, и он был не вполне этим доволен, хотя и не подавал виду – монаху подобает смирение. Впрочем, увидев того, к кому его вызвали, он смягчился. Старик и впрямь вот-вот отдаст Богу душу.

Здесь в помещении было тихо и тепло. На стенах горели факелы, распространяя запах смолы.

– Итак сын мой?… – начал брат Арнольд.

– Я хочу исповедоваться, святой отец, – повторил старик.

– Я слушаю тебя.

– Мое мирское имя – Владислав, – начал старик. В крещении – Марк…

…На глазах изумленных стражей дверь резко распахнулась и монах, с перекошенным от ужаса лицом и трясущимися губами, стрелой вылетел из привратницкой, и мелкой рысцой побежал в направлении покоев настоятеля.

– Интересно, кто это такой к нам пожаловал? – недоуменно спросил молодой кнехт, проводив брата Арнольда взглядом. – Должно быть, и впрямь великий грешник.

– Да кто ж его знает? – пожал старший плечами. Может статься, что и грешник. Все одно – человек.

1996—2000 – 2006 г.

Москва – Харьков – Москва.

Примечания

Мидр. Мир представляет собой планету – аналог Земли в пространственно – временном континууме особого рода, главной отличительной чертой которого является то, что в нем непрерывно происходят изменения, отражающие, как в зеркале, предметы и явления, существующие, или существовавшие в других континуумах на Земле(вернее «Землях»)По самой своей природе Мидр должен непрерывно изменяться, и все цивилизации, существовавшие когда либо на Мидре, основывались на умении контролировать эти изменения.

Социальная структура Мидра достаточно необычна, и практически не имеет аналогов. Вообще говоря, как в сфере официально установленных правил и принципов управления, так и в области неформальных отношений, она имеет куда больше общего с иерархией в экипаже корабля или структурой управления производством, нежели с общественными системами.

Высшие – правящая элита Мидра.

Демиурги – второе сословие, составляющее цивилизацию Второго Поколения.

В обязанности входит создание материальных объектов, как с использованием управляемых трансформаций, так и традиционными методами, вроде садоводства, или токарного дела. Относительно немногочисленны.

Достигшие (подразумевается – пределов возможного), они же Первое Поколение – наиболее развитая и могущественная цивилизация из числа когда либо существовавших на Мидре, создавшие утонченную гедонистическую культуру. Цивилизация Достигших была уничтожена космической катастрофой, вызванной взрывом сверхновой.