Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова
Ёсио отвёл глаза от подмостков всего на мгновение – но его оказалось достаточно, чтобы колдунья схватила Уми за руку. И она вдруг застыла. С лица её сошли все краски, а глаза закатились, словно она грезила наяву. Ёсио доводилось видеть похожие лица в притонах, где люди дышали парами снотворного мака. Вот только Ёсио слишком хорошо знал – Уми никогда не стала бы принимать такую дрянь. Ни по своей воле, ни по чьей-либо ещё. Значит, это всё ведьмины происки, сомнений быть не может!
Ёсио не стал дожидаться, пока ситуация окончательно выйдет из-под контроля, и выхватил револьвер из кобуры. Но не успел он направить его на ведьму, как прямо за спиной раздался гневный крик:
– Отпусти мою дочь!
Когда оябун успел вернуться, Ёсио так и не понял – должно быть, подошёл сразу следом за Исибаси. Он растолкал всех и вышел вперёд, отвлекая внимание ведьмы на себя.
Она медленно повернулась в его сторону и чуть склонила голову набок – ну прямо как птица, заприметившая особенно жирного червяка. Молчание колдуньи и вся её поза не предвещали ничего хорошего. Что-то однозначно назревало, тут даже не надо ходить к грёбаной гадалке. Вон она, и так на сцене восседает, словно в императорском дворце!
– Тебе нечего бояться, Итиро Хаяси, – пропела ведьма. Не выпуская руки Уми, она поднялась с дзабутона и утянула девушку за собой. – На неё и впрямь наложено проклятие. Я лишь хочу помочь.
Похоже, весть о том, что среди них был сам глава клана Аосаки, взбудоражила народ ещё сильнее, чем недавнее обвинение в колдовстве, которое его дочь осмелилась бросить гадательнице прямо в лицо.
Глаза Ёсио перебегали с окостеневшего лица невесты на неподвижную маску гадательницы. Она стояла, гордо подняв голову, – ну просто замечательная мишень. Вот только Ёсио медлил, и никто из его парней тоже не спешил стрелять, пока оябун не отдаст приказ. Вдруг ведьма в самый последний момент вздумает сделать из Уми живой щит?
Похоже, оябуна одолевали те же мысли, потому как он дважды прокашлялся, словно бы прочищал горло. Но то был условный знак: «Без моего разрешения ничего не предпринимать». И Ёсио опустил револьвер, пряча его за складками штанов-хакама.
Он ещё напоит подмостки кровью ведьмы. Нужно лишь выждать. А ждать Ёсио умел, этого у него было не отнять.
– Я не просил тебя о помощи, – процедил оябун.
– Зато твоя дочь попросила. И все присутствующие здесь подтвердят мои слова. Бедная девочка настолько отчаялась, что решилась прийти ко мне, простой гадательнице из заезжего балагана!
«Ты похожа на простую гадательницу так же, как я – на градоправителя Ганрю», – криво усмехнулся Ёсио. Следовало отдать ведьме должное: заговаривать зубы она умела. Но его не отпускало ощущение, что она лишь разыгрывает перед ними какую-то свою роль, а что у неё на уме, пожалуй, только демонам ведомо.
Оябун скрестил руки на груди. Ёсио так и не сумел понять, тянул ли глава время или и впрямь рассчитывал на помощь ведьмы.
– Хорошо, – наконец, кивнул Итиро Хаяси. – Но если ты хоть пальцем тронешь Уми, я тебе этого так просто не оставлю.
– Прибереги угрозы для своих людей, – последовал надменный ответ. – Мне нет резона вредить девочке.
Ёсио чувствовал, что за последней фразой ведьмы крылось не прозвучавшее «пока». У него так и чесались руки пристрелить её прямо сейчас, без всякой жалости. Но что, если она и впрямь была единственной, кто мог помочь Уми снять проклятие? Ёсио не имел права отнимать у Уми этот шанс – как бы ни претило ему всё происходящее в балагане.
Ведьма тем временем выпустила руку Уми и принялась плести в воздухе какие-то замысловатые узоры. Уми стояла с отсутствующим выражением лица, словно кто-то хорошенько приложил её по голове. Неужели так влияло колдовство? Быть может, зря оябун не разрешил вмешаться и вытащить Уми? Грохнули бы ведьму, да и дело с концом.
Но Ёсио не мог нарушить прямого приказа своего главы и потому, крепче сжав рукоять револьвера, стал наблюдать за тем, что дальше предпримет ведьма. Хотя Ёсио не раз доводилось слышать, что со смертью колдуна развеиваются и его чары, проверять, лжёт народная молва или нет, теперь было бы слишком рискованно.
Несмотря на то, что прежде ведьма помогла вернуть беглого сына в семью и раздобыть мальчишке портрет его матери, никто из собравшихся так и не видел явного проявления колдовства. Поэтому теперь собравшиеся во все глаза смотрели, как ведьма прядёт руками воздух. На какой-то миг Ёсио показалось, что между Уми и ведьмой будто бы протянулась тонкая красная нить…
Но стоило ему моргнуть, как наваждение исчезло.
– Я вынужден вмешаться, – подал голос Ооно. Он уже подобрался почти к самым подмосткам, и его люди, оттеснив горожан, окружили полицейского – в их числе был и тот писаный красавец со шрамами. – Колдовство запрещено указом самого императора!
Ведьма опустила голову и уставилась на Ооно.
– Слепое орудие закона, разве жизнь человека не важнее следования правилам?
– Ты не служительница Дракона, и потому не имеешь права использовать свою силу, – Ооно был неумолим.
– Надо же, как быстро люди забыли о том, что магия всегда была величайшим даром для всех, а не только для избранных, – ответила ведьма. – Даром, который не только мог разрушать и отнимать жизни, но и помогать.
На балаган вдруг набежала тень: задрав голову, Ёсио увидел чёрную грозовую тучу, которая наползала на них с горы Риндзё. И откуда только взялась – ведь ещё совсем недавно ничто не предвещало скорой грозы! Неужели ведьма могла влиять и на погоду? Ёсио очень хотелось бы верить, что нет, иначе их шансы одержать в заварушке верх могли заметно сократиться. Если ведьма начнёт швыряться в них молниями, вряд ли хоть кому-то в балагане удастся уцелеть.
Народ тоже пришёл в волнение: загудел, как комарьё у реки. Кто-то под шумок даже начал сваливать. Значит, на чудеса рты разевать им нравилось, а как дело запахло жареным, так сразу в кусты? С другой стороны, что взять с простых катаги, за
