Юрий Никитин - Башня-2

Оператор сказал совсем тихо, но чувствовалось, как дрожит его голос, а все тело бьет крупная дрожь:

— Третий сектор…

Майор сказал быстрым нервным голосом школьного учителя:

— Там потолок с турельными пулеметами, автонаведение…

— Сэр, автоматика не сработала. Рекомендую во втором секторе переключить на ручное.

— Рекомендация… принята.

Все пятеро напряженно вслушивались. Юлия боялась кашлянуть, в ответ могла получить очереди из десятка автоматов плюс из двух крупнокалиберных пулеметов из-под потолка.

Майор, Гельман и его оба лейтенанта с автоматами на изготовку встали наискось от двери. У Юлии замерло дыхание: у Олега не будет ни единого шанса, автоматные очереди прошьют его вдоль и поперек, изорвут его прекрасное сильное тело…

Негр, в нашивках которого она так и не разобралась, сказал по-английски:

— Он уже вошел во второй сектор?..

— Войдет и в этот, — ответил майор с неожиданной враждебностью.

— Но…

Что-то словно коснулось мозга Юлии и подсказало зажмуриться как можно плотнее, наклонить голову, а если сможет, то еще и закрыть глаза ладонями.

Внезапно раздался страшный, разламывающий череп грохот. Вспыхнул дикий, режущий глаза немыслимо яркий свет. Даже под плотно сжатыми веками прикрытые ладонями глаза словно взорвались изнутри. Пронизывающий плазменный свет выжег мозг, она задохнулась, в груди начался кашель, она ухватилась за грудь…

В помещении была угольная чернота. Через мгновение сильные руки сорвали зажимы с левой руки. Юлия усиленно хлопала веками, нагоняя слезу. Из тьмы начали выступать смутные очертания стен, труб, распластанных стонущих тел. Прозвучала короткая автоматная очередь, потом еще три одиночных выстрела. Голос Олега успокаивающе прогудел в ухо:

— Это я, я… Они ослепли… минут на пять, но, сдуру, могут и на голос.

— Правильно, — одобрила она сиплым, как у пропойцы, голосом. — Никаких шансов ворогу!

Смутные силуэты наливались жизнью и красками. Разорвавшаяся граната, как ей показалось, ослепила не только людей, но даже приборы и выжгла краску на стенах. Или это в глазах все же потемнело.

Он ухватил ее за руку:

— Надо уходить. У нас почти нет времени.

Из угла донесся стон. Негр катался по полу, выл от ужаса, весь покрытый крупными каплями мутного вонючего пота. Толстые безобразные губы тряслись, черные кулаки усиленно терли глаза. Юлия видела, как он уставился на Олега, умоляюще выставил толстые ладони.

— Господин!.. Господин!.. Не убивайте… Мы только исполняли приказы!

Олег холодно взглянул на него, шагнул мимо. Юлия уперлась:

— Ты что же… даже не убьешь этого мерзавца?

— Зачем? — отмахнулся Олег. — Он только исполнитель. К тому же уходим.

Юлия взвилась от негодования:

— Исполнитель? Чересчур старательный! Мог бы взяться за работу инженера… А если мозгами слабоват, то хотя бы грузчиком на стройке!.. Убей его.

Олег потащил к пролому на месте двери:

— Уходим. Я никогда не убиваю без необходимости.

— Он сволочь!

— Это не мое дело, — ответил Олег.

Она с такой силой рванулась, что выдернула руку из его пальцев. Олег глазом не успел моргнуть, как она подхватила с пола толстый стальной прут, развернулась и с силой обрушила его на негра. Тот в страхе закрыл ладонями лицо, но Юлия изменила направление удара, и конец стального прута ударил по причинному месту.

Негр взвыл, скрючился, ухватился обеими руками за покалеченное место, из глаз побежали слезы.

— Ну, — спросила Юлия с угрозой, — повтори, что ты обещал!

Она замахнулась снова. В глазах негра был такой ужас, ушибленное место — самое драгоценное — от нового удара закрывал не только ладонями, но и локтями, плечами, всем телом. Но тяжелый прут просвистел и обрушился на менее драгоценное — голову. Раздался треск, будто расколотили кафельную плитку.

Олег выждал, пока Юлия, остервенев, ударила еще дважды, ухватил ее за руку и поволок прочь.

— Слушай, — сказал он, — а ты сильная!

Ее все еще трясло, но, когда он на бегу прислушался, в ее теле бушевал не страх, не ужас за содеянное, а неутоленная жажда мести. Эта милая женщина была не прочь еще и попинать убитого ею негра ногами.

— Сволочь… Он сволочь!

— Все мужчины гады, — поддакнул он. — Брось эту железку. Возьми лучше вот эту.

Он умело застегнул на ней пояс с кожаной кобурой, откуда выглядывала рифленая рукоять пистолета. Господи, — подумала Юлия потрясенно, — это у меня на поясе такое… такое вот! Я все больше влезаю в эти шпионские страсти!

Глава 54

Они пробежали через помещение не к распахнутой двери, где дорога наверняка, как уже догадывалась Юлия, выстелена трупами, а к толстому люку, похожему на батискафный.

Рядом с дверью блестела широкая сенсорная пластина, чуть выше — коробочка с множеством аккуратных кнопочек. Юлия ожидала, что Олег начнет подбирать код, однако он попросту ударился всем телом, дверь влетела с грохотом вовнутрь. Из-за стола вскочило нечто растерянное, трясущееся, с венчиком седых волос вокруг блестящей, как яйцо страуса, лысины.

— Кто?.. Как вошли?..

Олег метнулся к столу, глаза впились в экран. Юлия видела, как он побледнел, а мешки под глазами стали еще тяжелее.

— Что с восьмым туннелем? Почему взорван?

Человек сунул руку в ящик стола. Олег двинул коленом, кисть оказалась зажатой, Юлия услышала едва слышный треск косточек.

Человек взвыл, Олег спросил люто:

— Как отсюда быстрее к Малому Куполу? Человек попытался выдернуть руку, но Олег не убрал колено. Человек закричал:

— Как ты… как ты смеешь!.. Да ты знаешь, кто я? Я — один из Семи Тайных!

Рука Олега как выстрелила, он ухватил его за горло, глаза стали бешеными.

— Даже так?.. А сколько тебе лет?

— Две… тысячи… — прохрипел оператор.

Олег стиснул пальцы сильнее:

— Врешь. Но скажи лучше сам, иначе я проникну в твой мозг… а это гадко. И узнаю все твои грешки.

— Две тысячи, — прохрипел человек упрямо.

Олег стиснул пальцы. Лицо схваченного посинело, глаза закатились. Ноги вздрогнули, по лицу прошла судорога. Из полураскрытого рта вывалился распухший язык. Олег безучастно отшвырнул тело в угол, но лицо было печальным.

Юлия спросила неверяще:

— Ты… убил его?

— Он был слишком упрям, — ответил Олег нехотя. — Да перестань, их на Земле шесть миллиардов.

— Нас!

— Вас… то есть нас, — поправился он. — Он врал, понимаешь? Пойти на убийство мог только молодой. Молодость всегда агрессивна. Но человек, проживший две тысячи лет, никогда не станет убивать… за идею. Он знает, что идеи обезвреживаются только идеями.