Юрий Никитин - Придон
Ворота ходили ходуном, начали валиться вовнутрь, но, прежде чем рухнули, Придон уже прыгнул, как барс, ворота ударились под его весом о мраморный пол с жутким звоном и грохотом. Уже в зале он прыгнул снова, озверелый, свирепый, готовый рубить, крушить, разбивать головы, оглядывался по сторонам…
…далеко донесся стук подошв убегающих людей.
– Догнать! – прокричал он. – Не упускать…
И сам ринулся с поднятым мечом. За ним грохотали сапоги. Во втором зале Придон остановился на миг, рявкнул люто:
– Аснерд, Меклен!.. Догнать этих… защитников! Что-то здесь нечисто.
– А ты? – крикнул Аснерд.
– Незаконченное дело!
Аснерд поглядел ему вслед, рыкнул:
– Меклен, бери всех людей и попробуй догнать тех…
– А ты?
– Боюсь, как бы этот кувшин голову не разбил.
Меклен кивнул в его широченную спину:
– Крок и ты, Зброяр, не отставайте от этого старого дурака. Если не ошибаюсь, им придется там, как нигде, жарко.
Он повел отряд в погоню, а Крок и Зброяр свернули в боковой проход вслед за Аснердом.
Аснерд был прав: Придону до покоев Итании остался один лал, но впереди раздался топот ног, звон железа, грубые мужские голоса, торопливые и встревоженные. Навстречу бежали рослые воины в роскошных доспехах дворцовой стражи. Последней торопилась Итания, бледная и перепуганная. Ее тащил за руку Ундин, правая рука Рипея, начальника дворцовой стражи, а теперь уже командующего всеми войсками Куявии.
Итания не успела вскрикнуть, как Придон обрушился подобно буре. Трое исполинов рухнули, как сломленные сухие деревца. Она в ужасе прижалась к стене, Ундин попытался провести ее за спинами сражающихся, но примчались еще двое артан и загородили дорогу.
– Бросайте оружие! – крикнул Придон.
Ундин закричал:
– Убейте его!.. Это Придон!
Аснерд шагнул вперед, лезвие огромного топора обрушилось на закованное в железо плечо Ундина. Ундин отшатнулся, вскрикнул. Плечо с рукой отделились от тела. Итания вскрикнула, ее глаза не отрывались от Придона. Тот двигался как призрак, жестокий и смертоносный, с каждым ударом его меча слышался вскрик, кто-то падал, и снова звон, вскрик, падение тяжелого тела.
Они выбегали навстречу целыми группами, все огромного роста, в железе, отборная стража, лучшие бойцы Куявии. Придон в остервенении рубил, крушил, повергал, почти рядом стоял насмерть Аснерд, а молодые Крок и Зброяр все пытались выдвинуться вперед, но их отжимали, преграждали дорогу огромными хрипящими телами.
И – вдруг все кончилось. Придон оглядел безумными глазами заваленный телами огромный зал. Слышалось только тяжелое хриплое дыхание. Аснерд прислонился к стене, закрыл глаза, грудь вздымалась часто, мощно, там клокотало, хрипело, завывало.
Крок ранен легко, Зброяр сильнее, кровь стекает по голове и из трех неглубоких ран на плече и груди, но глаза сияют счастьем и удалью. Он оперся на топор, грудь вздымается часто, прохрипел счастливо:
– Последний бой!.. И такой красивый!
– Займись ранами, – ответил Придон. – Жаль, если Артания потеряет такого героя.
Он схватил Итанию за руку, такую тонкую и безжизненную, Итания тихо вскрикнула, как испуганная птица, колени подломились, Придон едва успел подхватить на руки. Она инстинктивно прижалась к нему, он застыл, страшась даже дышать, чтобы не повредить ее, такую нежную, невесомую, волшебную, как сон, как мечта, как грезы.
Крок обнял Зброяра за плечи, оба пошли к выходу, Аснерд поднял веки и осматривается по-хозяйски, Придон же ничего больше не видел и не замечал, кроме этой драгоценности на его руках, из-за которой сшиблись два могучих государства.
Итания пришла в себя, когда он переступил порог ее спальни. По телу Придона пробежала горячая волна, веки Итании поднялись, глаза непонимающе уставились в его грудь, твердую и горячую. Сердце Придона стучало мощно, под ее ухом подрагивала широкая, как латы, мышца.
Она повернула голову, он смотрел на нее с болью и нежностью.
– Я взял тебя, Итания, – произнес он.
Сильные руки опустили ее нежное тело на ложе. Итания в испуге отодвинулась с ногами в дальний угол, сжалась в ком, колени обхватила руками.
– Я взял тебя, Итания, – повторил он.
Ей послышалось в его тихом голосе изумление. Она зябко поежилась, в теплой уютной спальне будто подуло холодным северным ветром.
– Разве ты меня взял? – переспросила она тихо. – Ты меня захватил…
– Какая разница? Теперь ничто нас не разлучит!
Ее голос был таким же тихим, едва слышным, трепещущим, как слабый огонек под порывами северного ветра:
– Есть разница… Но ты ее не хочешь видеть, правда?
– Правда, – ответил он тоже тихо, но в его тихом голосе чувствовалась мощь огромного океана. – Я ничего не желал видеть, никаких препятствий! И потому я здесь… хотя это было невозможно.
Она смотрела на него снизу вверх.
– Придон… почему так?
Он развел руками:
– Судьба.
Ее нежный голос прозвучал тихо, но это была тишина морских глубин:
– Ты мог взять меня, когда я любила и обожала тебя… Когда я, босая, бежала за твоим конем, умоляя не бросать меня. Я бежала через весь город, и все видели, на какой позор обрекла себя дочь могущественного Тулея! Я бежала через тот самый город, по которому меня проносили в раззолоченных носилках… Но твоя спесь отвергла меня. И что ты хочешь теперь?
Придон ощутил, что за него сказало, просто выдохнуло сердце жаркое, как пламя, слово:
– Тебя.
Она покачала головой:
– Это уже не я.
– Не ты? Колдуны подменили твой облик?
Она слабо улыбнулась:
– Хотела бы я, чтобы так случилось. Но это я, Придон. Однако душа моя не здесь. И не с тобой. Ты не видишь, что руки твои в крови? Они обагрены кровью тех, кто меня защищал. И уже никогда не будет так, что меня пронесут в золотых носилках через город, ты увидишь меня впервые… Многое надо было иначе! Почему ты не оглянулся, когда я бежала вслед за тобой и кричала: возьми мое сердце!
Придон смотрел исподлобья.
– Я не верил, – ответил он.
– Не… верил? Почему?
– Это было… слишком… невероятно. Ты, самое ценное, что есть на белом свете, не могла бежать за мной… за моим конем!.. Я решил, что схожу с ума. Я горел в огне. Мне слышались голоса, что глумились надо мной, насмехались… и этот голос… Я и сейчас не верю, что это была ты.
Она сказала грустно:
– То была я, Придон. Я бросила свою гордость под копыта твоего коня.
Он наклонился, поцеловал ее.
– Я люблю тебя. Я умирал без тебя.
– Но сейчас, – договорила она, – я ее не брошу. И моя рана, что ты мне нанес… останется со мной.
Придон вздрогнул, глаза расширились, есть только одна рана: у него между лопатками, но сказать ничего не успел, по ту сторону двери послышался топот. В проеме появился Меклен, по лицу кровь, но держался бодро, за ним еще несколько человек, сразу уставились на Итанию горящими глазами.
