Сказания Стигайта - Вячеслав Бравада
Многие дороги Алоргата я избродил, побывав теперь и на Рандаре, однако поиски мои не окончены. Отдам должное здешнему икримту, он оказался лучшим в своем роде, да только… хватит с тебя. Ты хотел понять причину моей удивительной стойкости, и ты узнал все, что только мог. Пора бы нам распрощаться. Но слушай-ка, бард, ты ведь не забудешь сочинить песенку о моей истории, верно? — насмешливо бросил Пьянодум и вновь припал к эрфилю.
Неожиданно для себя самого Кронт оказался в глубоком смятении. Пока этот чужеземец нес околесицу, в его бреднях вдруг стали всплывать события, о которых поведали миру Вернувшиеся: Рункарт, Ладкарт, Гимиль и… кто-то еще.
Случилось так, что этих троих, лежавших в пыли одного заброшенного тракта и совершенно обессиливших, нашли переселенцы с юга. Доставив несчастных к мосту через бурный поток Омтоса, их передали в руки ближайшего гарнизона. Стражи границ никак не могли признать в грязных бродягах воителей из числа королевской рати, пока те, с трудом подбирая слова, не поведали им о страшной Битве. Не теряя времени, Вернувшихся снарядили в долгий путь на север, к замку Тоонгилас, столице Алоргата. Недели утомительной скачки — и вот путники, не сменив запыленных одежд, предстали у королевского трона и подверглись немилосердно долгим расспросам. Все рассказанные ими вести были бережно собраны воедино и записаны лучшими летописцами, какие только нашлись в королевстве.
Рункарт, Ладкарт и Гимиль пребывали в замке не менее месяца, когда объявился и четвертый Вернувшийся. По его собственным словам, он пришел с окраин западных границ; из тех суровых мест, где возвышалась сторожевая крепость, неприступный Чадарун. Как ему случилось оказаться в той глуши, да еще и так далеко от поля брани, он не отвечал, а людей занимали совсем иные вопросы. К всеобщему сожалению, человек этот, обладавший невнятным именем, запросто вылетавшим из головы, и столь же заурядным обликом, сумел сообщить гораздо меньше, чем любой другой Вернувшийся. Главным в его словах сочли упоминание командующего, чья непростительная глупость стала виной гибели крупного передового отряда, тогда как сам он трусливо бежал. Будучи ребенком, Кронт с упоением читал «Предания о Бое Побежденных», но даже в летописи о тех событиях говорилось лишь следующее:
«Поиски предателя велись с хладнокровным упорством, достойным охотников Кистрабара, но завершились неудачей: по прошествии двух лет слуги короля так и не сумели найти следов этого человека в окрестных землях. Тогда как обманщики или попросту ретивые глупцы раз за разом приводили ко двору случайных людей, едва ли похожих своим обликом на преступника. Бескрайние разбирательства отнимали все больше усилий, и тогда, по велению короля Огверда, розыск был прекращен, а вместе с ним исчезла и награда за пленение».
В дополнение к описанию приводился давний указ, гласивший:
«Всякий, кто посмеет явиться во дворец с самозванцем, будет отправлен в темницу до тех самых пор, пока не объявится настоящий».
Нетрудно догадаться, что ряды «пленителей» вскоре растворились, и если предателя действительно удалось поймать в те времена, королевское правосудие его миновало.
Все эти сведения занимали в «Преданиях» едва ли шесть страниц, и не шли ни в какое сравнение с событиями, описанными Рункартом, Ладкартом и Гимилем. Быть может, потому и помнят имена лишь троих…
Так или иначе, всех Вернувшихся с большим почетом встретили и разместили при дворце короля Огверда. В нем они прожили весь следующий год, пока каждого из них не охватило гибельное безумие. Гимиль держался дольше своих друзей-братьев, но и он потерял рассудок, охваченный неясным страхом…
Пока бард раздумывал, лелея надежду о продолжении беседы с Мовардом, великан внезапно поперхнулся своим пивом и принялся шумно кашлять, с силой стуча кулаком по широкой груди. В тот же миг из-под полы его жилета выскользнул истертый временем бумажный лист; прошелестев под столом, он приземлился у самых ног Кронта. Песнопевец, быстро глянув вниз, неловким движением столкнул со стола пустой кувшин (который, к слову, остался цел и невредим), и тут же поспешил поднять его, прихватив с собой случайную находку. Дождавшись, пока Пьянодум прочистит горло, Кронт поймал на себе его взгляд; еще не враждебный, но уже лишенный и тени дружелюбия.
— Тебе, верно, икримт в голову ударил? Ничего, я готов повторить еще раз, только слушай теперь повнимательней, хорошо? Пошел. Прочь.
— Зачем так грубо, Мовард? — с легкой обидой в голосе начал бард и прикрыл лицо рукой, будто потирая уставшие глаза. — Давай пропустим с тобой еще по эрфилю, и тогда я…
Кронт умолк на полуслове, не закрыв рта. То, что он увидел на клочке бумаги, потрясло его гораздо сильнее, чем россказни Пьянодума.
* * *
Хальдрик стоял к «Водовороту» ближе Почетных Стражей, а потому отчетливо слышал, как за его дверями нарастает шум, но ничуть о том не беспокоился.
«Потасовка. Куда же в таверне без доброй драки подвыпивших приятелей? Ну да ладно. Если допустить, что в комнате смогут разместиться четверо или пятеро стражей, за нее не станут просить больше трех миртов…»
От предстоящих трат его отвлек голос Биндура:
— Так, вот теперь мы готовы. Местечко выглядит спокойным, однако мне… — Гомон изнутри таверны добрался и до его слуха. — Да там, похоже, разбушевались не на шутку. Давай-ка я с парнями вперед пойду, нам не привыкать задир утихомиривать.
— Как скажешь, — отозвался трэнларт. — Только, в случае чего, действуй осмотрительно, лишнее внимание нам ни к чему. Я буду держаться позади.
Биндур отворил двери.
Он был готов к небольшой потасовке, про себя надеясь остудить особо горячие головы. Но чего он никак не ожидал увидеть, так это черноволосого великана, с оплывшим глазом и перекошенным лицом, мчавшегося прямо на них. Командир стражей мгновенно собрался и бросился громиле наперерез, оттолкнув по пути какого-то паренька с мечом.
Каждый, кто стал свидетелем этой схватки, запомнил ее до конца своих дней. И хотя противник был выше и шире в плечах, Биндур отличался быстрыми, отточенными в усердных тренировках движениями; исход поединка мог стоить жизни каждому из бойцов. Вот только черноволосый, приняв на себя с десяток мощных ударов, один из которых пришелся ему прямиком в челюсть, и бровью не повел, лишь распалился пуще прежнего, тогда как Биндур, пропустив всего два, с удивлением осознал, что следующий такой кулак вполне может свалить его
